– Это хорошо, – сдержанно похвалил Шотоев, – такой человек нам нужен.

– По части людей тоже кое-кто есть. Например, один афганец, мужик двухметрового роста, награжденный орденом Красной Звезды

– А зачем он нам? – не дав договорить Бобылеву, спросил Шотоев. – Он наверняка слишком правильный, обласканный властью, люб демократам и партократам, патриотам и монархистам, белым и коричневым, Гайдару и Зюганову, а нам такие не нужны.

– Как не нужны? – возразил, начиная горячиться, Бобылев. – Он же в Афганистане в таких тисках побывал… Ничего не боится. Владеет всеми видами оружия – от ножа, выдернутого из мясорубки, до этой самой… сверхзвуковой ракеты, которой сбивают реактивные самолеты. Называется «Оса».

– «Жало осы». «Стингер».

– Афганец может стать стержнем, сердцевиной любой группы.

– Ладно. Только давай каждый раз эту сердцевину не в два глаза, а в три, в четыре, в шесть и в восемь глаз рассматривать и оценивать строго. Договорились?

– Договорились, – нехотя согласился Бобылев, в голосе его возник далекий напряженный звон; он вообще все время находился в напряжении, человек этот все время пребывал под эмоциональной нагрузкой, того гляди, где-нибудь закоротит, вспыхнет искра, загорятся невидимые внутренние провода – в нем постоянно горел, подымливал запаленный кем-то фитиль.

– Нам нужны будут два классных водителя, еще лучше три. Но… – Шотоев поднял указательный палец, – водилы должны быть именно классные, которые умеют ездить не только по асфальту и не только по горизонтали. По асфальту да по утрамбованной земле и мы с тобою умеем ездить.

– Есть такие водилы.

– Хорошо. Водителей также посмотрим вместе… Испытаем на прочность.

– Что, мне не верите?

– Верю. Но нам с тобою надо вести себя, как тот аист, – Шотоев ткнул пальцем в поблескивающие в неровном воздухе станичные крыши, – а он вел себя хоть и не первоклассно, не по-бойцовски, а очень мудро – сколько змея ни бросалась на него, ни разу не достала. А не рассчитай он пару сантиметров – валялся бы сейчас в траве с задранными вверх лапами. Но вместо него в траве змеиная голова валяется. Кстати, в Средней Азии змея до тех пор не считается убитой, пока у нее не оторвана голова.

– Может, он из Средней Азии, аист этот?

– А что? Может. Здесь живет летом, а в Средней Азии зимой. Только змей здесь таких нет, что есть в Средней Азии, нет тут и самой подлой, самой опасной из них – гюрзы. Гадюка перед гюрзой – аленький цветочек, букет ромашек, тьфу на палочке.

– Не знаю, не видел никогда.

– Теперь распределим наши обязанности, чтобы не дублировать друг друга. Я займусь юридическим оформлением нашей конторы – чтобы и устав у нее был, и название, и печать, и свои бланки, зайсмусь финансами, а ты давай – занимайся оружием, транспортом, людьми. Договорились?

Бобылев, поняв, что экзамен он прошел, теперь можно не бояться ничего и никого, ни мести кровников, ни ножа в спину, согласно наклонил голову с венчиком редеющих волос.

– Договорились, – сказал он и крепко сжал рот.

– Тогда чего… тогда по рукам! – Шотоев встал, протянул руку. Ладонь у него была маленькая, жесткая, с плоскими, словно бы вырезанными из дерева бугорками, пальцы короткие.

«Похож на музыканта, но явно не музыкант, – подумал Бобылев и протянул Шотоеву свою руку – корявую, исчерканную жилами, длиннопалую, с оплющенными крепкими ногтями. – Ни на гитаре он не играет, ни на мандолине, пальцы у него как щепки».

Пожали друг другу руки. Шотоев хотел было уйти и шагнул уже в пошумливающие листвой темные кусты, за которыми стояла его машина – нанятая на стороне «девятка», но вдруг остановился, развернулся всем корпусом, словно собирался принять внезапный удар.