– Ты прав, надо расширяться, – сказал Пыхтин.

– Я об этом намекнул Шотоеву – он не понял меня.

– Но как бы там ни было, почин сделан, – аккуратно пригибаясь, боясь головой всадиться в крышу тесного сумрачного жигуленка, проговорил Пыхтин.

– Да, почин сделан, – согласился с ним Бобылев, – и за это стоит выпить. Доберемся до хазы – накроем поляну. Не гони, не гони, – вновь предупредил он Федорчука. – Когда человек нервно гонит машину – сразу видно: с дела едет. Ты думаешь, менты – не хитрые? Это очень хитрые люди. Так что, кумекай, Дима, работай черепушкой! Это еще никому не мешало. – Бобылев сделался необыкновенно говорлив, ни Пыхтин, ни Федорчук раньше его таким не видели и не сразу поняли, что старшой их (а он и характер имел покруче, чем они, и внутренней стали накопил побольше, и годов на жизненном счету у него было немало) – такой же уязвимый человек, как и они. Состоит из такой же плоти, что и все, из тех же мышц и костей, имеет такие же, никуда не годные, донельзя расшатанные нервы.

Пыхтин первым сделал это открытие и понимающе улыбнулся; Федорчук, догадавшийся об этом чуть позже, лишь неопределенно приподнял одно плечо – совсем не думал он, что в мрачном жилистом Бобылеве может оказаться что-то бабье…

У Шотоева имелось немало знакомых среди юристов – им только деньги плати и они оформят что угодно на кого угодно, утвердят устав и зарегистрируют где надо, любую организацию – товарищество по производству навоза, акционерное общество по заготовке воздуха либо наблюдению за сменой времен года, чтобы не путались люди и зима не шла позади лета, частное предприятие по изготовлению мыльных пузырей и контору, занимающуюся пересчетом облаков на небе – что угодно, словом. Поэтому сложностей с регистрацией нового товарищества с ограниченной ответственностью – ТОО «Горная сосна» (название довольно милое, ни к чему не обязывающее) у Шотоева не возникло.

Генеральным директором товарищества Шотоев сделал себя, коммерческим директором – Кешу, Бобылева же, поразмышляв немного, назначил техническим директором.

Спектр деятельности новорожденного товарищества был широк: от продажи «сникерсов» и «баунти» в палатках Кубани до мытья золота в горах Адыгеи, Колымы и Чукотки и перевозок грузов по воздуху в страны Латинской Америки.

Юрист, оформлявший документы, приняв от Шотоева толстую – с переплатой, – пачку денег, почтительно склонил голову:

– Всегда к вашим услугам. Если понадобятся нотариальные услуги – также имею возможность…

– Понадобятся, – не дал ему договорить Шотоев, – еще как понадобятся.

– В оформлении квартир, доверенностей, разводов, наследства, – юрист, молодой человек с загорелым лицом, в очках с тяжелой профессорской оправой, пытливо глянул на Шотоева, – в придании разным бумагам юридического статуса… в общем, вы все понимаете, – молодой человек привычно сохранял академическую строгость, на лице его не было ни одной морщинки, в волосах – ни одной седой нитки, вид был важный, как у депутата Государственной Думы…

– Все понимаю, Михаил Владимирович. – Шотоев так же почтительно, как и юрист, склонил голову: он действительно все понимал, знал, что симпатичный юрист этот запросто – были бы только заплачены деньги, – к Краснодару присоединит город Ростов и проштемпелюет это странное административное образование собственной печатью, заверит Шотоеву копию диплома об окончании Краковского университета, хотя Шотоев не то чтобы в Кракове – даже на границе с Польшей никогда не был, присвоит ему звание заслуженного мастера спорта СССР по академической гребле либо художественной гимнастике, наградит орденом Ленина старого образца и ельцинским крестом, какие вручают ребятам, совершившим подвиг в Чечне… Все будет зависеть от толщины денежной пачки, которую Шотоев выложит за труды праведные. – Все понимаю и принимаю, Михаил Владимирович… Я еще обязательно побываю у вас. – В голове у Шотоева возникали разные варианты, их было много и все они требовали участия юриста, память услужливо подсовывала ему то одно, то другое, но Шотоев устало отмахнулся от всего – юрист ему понадобится непременно, но не сейчас, не сейчас…