– Как же вы могли допустить то, что немецкий резидент ускользнет из-под вашего наблюдения? – спросил возмущенно Баташов. – Ведь он мог и не возвращаться в свой отель, и тогда вся наша операция по дезинформации противника из-за вашей нераспорядительности провалилась бы…

– Но ваше превосходительство, – попытался оправдаться жандарм, – вы же сами уже с месяц как забрали у меня самых опытных филеров в штаб фронта…

– Надо своевременно готовить новые кадры самому, а не ждать с моря погоды, – уже более сдержанно промолвил генерал. – Но с захватом этого агента нам придется ликвидировать это дело. У вас собрано полное досье на этого резидента?

– Точно так, ваше превосходительство. Сегодня же при совместном агентурном освещении и непрерывном наружном наблюдении в Лодзи были задержаны агенты немецкой разведки Захарий Куфман и Гирш Сагалов, которые неоднократно встречались с резидентом и передавали ему документы по перегруппированию армий Северо-Западного фронта, подготовленные и проданные им моими помощниками. Арестован и писарь артиллерийской бригады Иван Греблов, успевший продать подозреваемому нами в шпионстве Соломону Цукерману список руководящего состава армии и копию карты с дислокацией батарей артиллерийской бригады. После окончания предварительного следствия можно ликвидировать это дело и направлять его в суд.

– Постарайтесь, пожалуйста, осуществить все в рамках «Положения о контрразведывательных отделениях», чтобы дело о шпионаже не развалилось в суде за недоказанностью, как это еще часто у нас бывает, – назидательно промолвил Баташов.

– Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, – доверительно промолвил подполковник, – но вы же знаете, ваше превосходительство, что и Положение, и Инструкция, и Правила по работе контрразведки, утвержденные еще в 1911 году, уже значительно устарели. Я не могу одновременно принимать все меры, для того, чтобы секретные агенты ни в каком случае не обнаруживали бы своего участия в работе контрразведки и никоим образом не выяснили своей роли на предварительном следствии и суде, и в то же время без их участия представлять доказательную базу для возбуждения уголовных дел за шпионаж. Это же бессмыслица какая-то. Отрицательно влияют на прохождение шпионских дел и общие недостатки Уголовного уложения, которое дает возможность бороться не с самим шпионством, а лишь исключительно с его проявлениями – передачею и сообщением сведений о военной обороне государства. Именно из-за этого большинство заведенных в отделении шпионских дел не доходило до суда, а арестованных агентов в лучшем случае удавалось отселить во внутренние губернии, подальше от театра военных действий. Что же касается арестованного нами резидента германской разведки, то я вам твердо обещаю не только довести дело до суда, но и добиться расстрельного приговора. Тяжелое ранение двух жандармов – это для военного суда достаточно веское основание и без его шпионского досье. В отношении других фигурантов этого дела неотвратимости наказания я обещать не могу…

– Я прекрасно осведомлен обо всех этих казусах, – с явным сожалением в голосе промолвил Баташов, – но хочу вас обрадовать. По распоряжению Верховного главнокомандующего, идет работа над новым Положением о работе контрразведывательных отделений в военное время, где, я надеюсь, будут учтены все наши пожелания…

– Дай-то бог! Дай-то бог! – удовлетворенно воскликнул подполковник.

– Но возвратимся к нашему сегодняшнему просчету, – сухо промолвил Баташов. – Каким образом противник получит теперь нашу дезинформацию?

– Я уже думал над этим, – уверенно расправил свои насквозь прокуренные усы подполковник. – Мы подкинем им кого-то из погибших накануне солдат, переодев в форму адъютанта. По имеющимся у меня данным, против участка 2-го армейского корпуса противник накапливает силы для нанесения удара по выступу, который командующий армией генерал Шейдеман планирует с завтрашнего утра оставить. После начала артиллерийской подготовки немцев, перед тем как оставить позиции, мы и подкинем нашего «фельдъегеря». Так солдат и после своей смерти сослужит нам хорошую службу…