– Формально – мы носильщики, – ответил он, как только официант поставил на стол перед нами две чашки ароматного горячего кофе. – На тебе будет рюкзак с личными вещами и бельем, плюс спальный мешок, а главное – второй рюкзак с продуктами, медикаментами, керосином для ламп освещения, аккумуляторами для всяких приборов и много чего еще. Поэтому и вербуют спортсменов-здоровяков.

Кое-какая ясность пришла.

– И за это нам заплатят столько, сколько ты сказал? – развел я руками перед Антоном.

– Да, да, да и еще раз да, мой дорогой Максим! – прошипел мой друг, уставившись мне прямо в глаза. – Нам особое доверие оказывается, и это на первом месте. А второе – мы понесем назад ту тварь, что ученый задумал поймать.

– Если, конечно, поймает! – почти засмеялся я.

– Не поймает – одни деньги будут. Поймает – другие! – прошептал Антон, вплотную наклонившись к моему лицу.

– А что за зверюга такая, раз за него такие несметные деньжищи кто-то готов отвалить? – поинтересовался я.

– Вроде гигантского и очень редкого вида медведя. Таких – всего ничего в мире. Совсем крохотная популяция у нас, где-то на Аляске, еще на севере Канады и, кажется, в Гималаях. Весит двести-триста килограмм. Тащить очень далеко, буквально несколько дней. Вертолет вряд ли прилетит. Другого транспорта нет. Места глухие и непроходимые. Ночевки на заимках, может и в палатках. Тащим все на себе.

– Ну, двести-триста и обычный медведь весит, – предположил я.

– Мне так было сказано, – повернулся в сторону сидящей за дальним столом девушки Антон. – Я в них совсем не разбираюсь.

– За медведя такие бабки? Тут что-то не то! – возмутился я.

Мой друг схватился за голову.

– Да какая тебе разница, Макс? – прошипел он. – Смотался, побегал по тайге в надежде, что никто никого не поймает. Недели две-три помыкался на заимках, поспал в мешке, потерпел неудобства. Зато потом получил денег на полмашины отечественного производства и успокоился. К жене с высокоподнятой головой приехал. Хозяином положения себя выставил. Дал понять, кто правит в вашей семье.

Мой друг заметно злился. Он явно не рассчитывал, что столько времени потратит на уговоры. Лицо его стало почти пунцовым, ноздри надувались при каждом выдохе, верхушка лба у кромки волос начал блестеть от выступившей влаги.

– Ты сказал, что безгрешные нужны? – спросил я только для того, чтобы разрядить обстановку, так как по опыту понимал, что лучше закончить нашу встречу на мягких тонах, чем доводить своего друга до состояния, когда он обидится и на некоторое время исчезнет из моего поля зрения.

Да и не в моих интересах было отказываться от предлагаемой и даже навязываемой работы, хотя желание на согласие я в себе на текущий момент так и не видел.

– Да, – откинулся на спинку стула Антон. – Сергей особенно, почему-то, подчеркивал, что кандидаты не должны иметь в своем прошлом тяжких грехов. Убийства, изнасилования, нанесение тяжелых увечий, мошенничество в особо крупных размерах.

Я в ответ нахмурился, и едва потом не рассмеялся.

– А связь какая? Туда провиант и вещички в рюкзаке нести. Назад медведя тащить. Количество и уровень тягостности грехов тут причем? – вырвалось у меня логическое измышление, явно не укладывавшееся в моей голове.

– А я почем знаю, – буркнул в ответ Антон. – Такое требование к кандидатам предъявил ученый. Это его завихрения. Сергей предупредил, что он одержим своим замыслом. Полагаю, что на этой почве у него крыша съехала. Вот и желает белых и пушистых возле себя видеть. Ты ведь не убивал никого?

– Нет, – пожал я плечами, все еще не понимая столь странного требования к кандидатам на работу.