– Это охотники, – наконец кивнул ученый в их сторону и назвал специальности людей, вид который сам собой указал на их принадлежность в деле.

Обликом своим они мало отличались от самого зоолога. Поношенный зимний камуфляж, непромокаемая теплая обувь, неухоженные бороды, обветренные лоснящиеся не то от загара, не то от отсутствия желания лишний раз умыться, лица. Трое из шести на вид являлись представителями местного этноса, с кем нам уже пришлось вскользь познакомиться в поселке. Один, самый высокий, точно за два метра, был похож на цыгана: черноволосый, с цепким взглядом. Двое последних куда больше походили на людей, привычной нам, славянской или европейской внешности. Правда, один из них имел лицо столь опухшее, что можно было предположить о его пагубном увлечении алкоголем в свободное от охоты время.

– Петр, Василий, Юрий, – представились аборигены.

– Руслан, Вадим, Анатолий, – услышал каждый из нас от цыгана, славянина и алкоголика.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Первая справа изба для охотников, – прорезал воздух громкий начальствующий голос Ильи. – Вторая – штаб. Там живу я, там оружие, боеприпасы, рации, аккумуляторы, аптечка. Потом столовая с кладовой в ней. Последняя, та, что с краю, мужики, ваша. Дрова на улице, топите печь. Сегодня ужин и крепкий сон. Завтра инструктаж и прочее. Будем готовиться к выходу.

– Сурово, по мужски, все до конца еще не ясно, опасность не утрачена, крохотная надежда не выживание есть, – произнес я про себя, не то – подбадриваясь, не то – успокаиваясь внутренне.

Потом он произнес еще громче, словно не просто информировал, а внушал всем присутствующим:

– В лагере все время действует сухой закон, и никто не курит. Запьете или закурите – провалите дело.

Вот это да. Ну, про действие «сухого закона» в этом месте я предполагал. Не согласиться с его наличием казалось откровенно сложно. И мне, как человеку почти равнодушному к алкоголю, он был безразличен. Нет – так нет. Еще я заметил, что за все время общения со своими новыми знакомыми, начиная с Игоря, курящими видел только жителей поселка. И даже наши водители «Урала» явно не имели этой пагубной зависимости. Из моей личной памяти, когда я в детстве пару раз был на охоте со своим дедом, там вводился временный запрет на курение, чтобы не пугать запахом табака зверя. Но тут Илья набрал себе команду исключительно из некурящих. И это давало ему шанс полностью исключить все возможные из-за этого оплошности.

Нашу шестерку, как и было предварительно оговорено или указано свыше нашим руководителем, поселили отдельно от охотников. Мы растопили печь, что оказалось не сложно, тем более, что дрова были в наличии, и вскоре услышали приглашение на ужин.

– Сейчас с охотниками поближе познакомимся, – сказал я в тот момент, когда оказался поближе к Яну.

Однако, вопреки моему ожиданию, мы ужинали одни. А пару раз вошедший к нам в избу-столовую Илья, лишь пожелал нам «приятного аппетита», и указал на умывальник со словами:

– Посуду за собой мойте сами.

На удивление, внутреннее душевное волнение, не дававшее мне покоя последние дни и лишавшее меня нормального сна, внезапно прошло. Повлияло ли тут наличие свежего лесного воздуха или просто мой организм предельно устал, я так и не понял. Но спал я очень крепко. Утро после подъема началось с умывания и завтрака, после которого наши водители, не прощаясь ни с нами, ни с кем-либо еще, кроме охотников-аборигенов, сели в машину и уехали в том же направлении, откуда с нами на борту вчера прибыли. Впрочем, этому никто не удивился. Общение накоротке с нами, спрятанные в сторону взгляды, насмешки, взгляды украдкой и разговоры только с теми, кто являлся своим, нас почти перестали удивлять.