– Насколько помню, вы всегда могли привести их в чувство. На приемах умели собрать вокруг себя толпу изысканных девиц и рьяных юнцов с горящими глазами, так что мне и Ричу трудно было пробиться в ваш круг.

– То есть мне нечего изображать мученицу и жалеть себя, так, по-вашему?

– Я лишь сказал, что вокруг вас всегда были избранные друзья, поскольку вы похвально осмотрительны, чтобы завести любовников.

– Да, истинные друзья всегда ценили меня за то, что я не разбрасываюсь, – чопорно подтвердила Джессика.

– Да полно вам притворяться. Понятно, что среди тех юнцов не было ни одного, кто подходил бы вам в мужья или любовники. Однако и зрелые умные мужчины при всем желании не смогли добиться вашего расположения, милая Принцесса. Вы сурово предпочитали держать их на расстоянии, не так ли?

– Всякая разумная женщина не поощряет волокит, – колко отозвалась она, хотя понимала, что он прав – все дело в ней.

– Да, всякая уверенная в своей красоте и остроумии, видящая их насквозь и способная принять их и одержать победу в жизни женщина поступит именно так, Принцесса. Однако надменная гусыня, избалованная девица просто побоится рисковать в этой игре, если ей заранее не обещана награда.

– Оригинальный у вас взгляд на мою позицию в жизни, ваша светлость, – произнесла она ледяным тоном.

– Чувствую, вам до смерти хочется надрать мне уши. – Он криво усмехнулся, будто надеялся, что она снова станет той восхитительно отчаянной Джесс и осуществит его желание.

– Не соблазняйте. Даже вам не под силу рассердить меня так без риска перевернуться, после чего останется лишь с вами на пару захромать на обе ноги, – поддразнила она.

Других слов для выражения охватившей ее ярости подобрать не удалось. Его высокомерно проницательный взгляд и явная тоска обезоруживали, что оставалось разве что завыть или нервно рассмеяться.

– Ах, Принцесса, что же нам с вами делать? – устало покачал он своей прекрасно вылепленной головой.

– Отвезите меня домой и прекратите обзываться, – так же устало ответила она.

Время медленно тянулось, похоже, их разговор зашел в тупик. Джек заложил широкий круг по дороге вокруг деревенской лужайки, чтобы развернуть свой прогулочный экипаж в сторону Лондона, его как-то не тянуло на подвиги лихого наездника. Джессика уже знала: он превосходно справляется с любым делом, если берется за него. Теперь она надеялась, что он не настроился всерьез заняться ею, а просто решил немного развлечься перед таким серьезным делом, как смотрины.

– Видите, какой я послушный герцог, – решился он прервать томительное молчание, затянувшееся на несколько миль.

– Нет, вы хитрый, лживый и опасный, но меня вам ни за что не окрутить, я заранее знаю все ваши штучки, – проворчала она.

– Зато я не боюсь встретить жизнь с открытым забралом и не похож на мороженого судака, – уколол он.

– Конечно, этим летом вы не побоитесь играючи совершить самую большую ошибку своей жизни, – вполголоса пробормотала Джессика в адрес надменного аристократа, который обвиняет ее в бесчувственности, в то время как сам расчетливо готов жениться ради рождения прямых наследников, лишь бы его драгоценный кузен смог вернуться домой. – Как мило, – неискренне похвалила она вслух, но он как-то странно посмотрел на нее. Стало понятно – по-кошачьи острый слух не подвел его.

– Обещайте, Принцесса, что хотя бы не откажетесь вступить в бой, – примирительно вздохнул он, разрядив затянувшееся – несколько отчужденное – молчание.

– Что за бой?

– Этим летом спускайтесь с вашей неприступной башни из слоновой кости и приезжайте развеяться к нам, грешным и жадным до жизни. Возможно, вас удивит, сколько неожиданностей таит эта жизнь, если не прятаться от нее, а принять с распростертыми объятиями.