– Мы. Ты и девчонка Челлини.

Сарра допила сидр.

– Мы не ждем, чтобы ты сразу дал ответ. Поедем со мной во Флоренцию. Послушаешь Розу и тогда сможешь принять решение.

– Синьор Траверио не позволит мне уехать из Генуи.

– Позволит. Потому что во Флоренции появился некий выскочка, который претендует на генуэзскую гавань.

– Да ладно, – с невозмутимым видом откликнулся Халид.

– О да. Очень дерзкий и опасный. И, что самое удивительное, он из Ифрикии.

– Никогда не слышал о таком человеке.

– А вот Морской Дракон уже слышал. Он только сегодня днем узнал о нем из очень достоверных источников. Слышала, его это сильно взволновало.

Наверняка так и было. Синьор Траверио всегда был параноиком. Подобные неожиданные новости обычно пугали его до глубины души. Он захочет, чтобы кто-то провел расследование. А кто лучше всех сможет докопаться до истины, проверив слухи об ифрикийском претенденте, чем…

– Ты ей доверяешь? – спросил Халид.

Сарре не нужно было переспрашивать, кого он имеет в виду.

– Я верю, что у нее больше шансов, чем у того идиота, который набросился на тебя сегодня вечером.

– Гм. – Именно такого ответа Халид и ожидал от Сарры. В его мыслях снова промелькнуло лицо Юсуфа, и на этот раз он не отмахнулся от этого видения. Возможно, в этом мире еще существовал проблеск надежды. Может быть, и его судьба изменится – настолько, чтобы оплатить проезд домой в Тунис, договориться с Диего де Авилой, спасти свою семью раз и навсегда. Возможно, мир состоит не из одних лишь тупиков, как он думал раньше.

А если синьор Траверио никогда не узнает об этом, то он не закончит так, как Чибо.

– Итак, в команде, – начал Халид, – ты, синьорина Челлини, чокнутый актер…

– Агата де Россо, – сказала Сарра.

– И это все? – Похоже, команда была маловата для столь серьезного дела, которое расписывала ему Сарра.

Сарра поморщилась, ей стало не по себе впервые с тех пор, как она подошла к Халиду на пристани.

– Есть еще кое-кто, – сказала она. – Хотя на его счет… еще предстоит подумать.

– Так кто он?

Сарра вздохнула.

– Обуза.

Это была катастрофа. Уже ничего не спасти. Полный провал, и во всем виноват только он, он абсолютно безнадежен, и ему оставалось только признать это и сдаться.

Ручка кисти скрипела, стиснутая пальцами Доминика. Легче, легче, нашептывал в голове голос матери, и он слегка расслабил пальцы. Но в мире не существовало таких легких, свободных штрихов, чтобы спасти этот холст от него самого.

Он потянулся к палитре и тут же вымазал ладонь зеленой патиной до кончиков пальцев. Разозлившись, он отшвырнул кисть и потер лицо чистой ладонью.

Дело было в тоге. Вот в чем проблема. Он отлично изобразил ее, в этом Доминик не сомневался. Она была точно такой, какой он видел ее в своем воображении, вплоть до мельчайших складок на левом рукаве. Но где-то между замыслом и воплощением на холсте что-то пошло не так. На картине все это выглядело неестественно – и тога, и женщина в ней, и вырисовывающийся на заднем плане собор Санта-Мария-дель-Фьоре. Все вместе они превратили картину в странное, противоречивое буйство красок. Снова.

В теории Доминик Фонтана был юношей, стремящимся к зениту славы. В пятнадцать лет он овладел тонкостями бесчисленных живописных техник, мог по памяти повторить эскизные линии да Винчи, романтические изгибы Боттичелли, чистые цвета Беллини. Этого было достаточно, чтобы получить место подмастерья в одной из самых престижных художественных мастерских Флоренции, и в будущем, возможно, он смог бы рассчитывать на покровительство богатых ценителей искусства и сделать себе имя, которое прославило бы его в веках.