– Я думаю не только о деньгах, в отличие от некоторых.

Его тон немного кольнул.

– Посмотрим, – всё ещё сверля меня серыми глазами, продолжает Покровский. Больше ничего не спрашивает, не говорит. Только сканирует. Теряюсь на несколько секунд, будто выпадая из реальности.

– А зачем вы здесь? – решаю всё же спросить. – Так поздно.

Не говорю о вчерашнем визите. Мало ли я накручиваю? Он мог разговаривать с директором.

– Приехал поблагодарить.

– Я ничего не сделала для благодарностей. – Посматриваю на фонарь за спиной мужчины. Не могу так долго смотреть в его ледяные, почти бездушные глаза. Не могу понять, что это за человек. Цвет обычно подсказывает мне характер. Это просто наблюдение, не основанное на каких-то научных статьях или фактах. Жизненный опыт.

И по серым… не угадаешь. Никогда.

– Всего лишь выполняла свою работу.

– Неплохо выполняла, – краем вижу его приподнятые уголки. – Ты даже прыгнула за Машей в воду. После того, что она сделала.

– А не должна была? – недоумевающе склоняю голову набок. – Или нужно было смотреть на то, как она задыхается?

– Драматизируешь. Но ладно, не буду тебя задерживать, – произносит и лезет в задний карман брюк.

– Ничего, я всё равно жду своего парня.

Не знаю, что такого он нащупывает, но с его лица пропадает даже тень улыбки. Желваки гуляют по острым скулам, и я залипаю на этом. Странный интерес, однако это красиво. Особенно на физиономии Покровского.

Он внезапно хватает меня за ладонь, вытягивает вперёд и опускает в неё целую пачку пятитысячных купюр.

Ээээ…

– Купишь что-нибудь, – холодно проговаривает. – Себе и своему парню.

Он серьёзно?..

– Нет уж, – пытаюсь вернуть обратно, хватая за запястье. Делаю это так резко, что лямка рюкзака соскальзывает с плеча и падает на пыльный асфальт, к моим кроссовкам. Он чего вообще творит?! – Мне чужого не надо! Особенно за такую мелочь! Заберите!

– Жизнь моего ребёнка – мелочь?

– Драматизируете! – цитирую его в ответ.

– А ты не ломайся, – выплёвывает. – Я что? Непонятно выразился? Бери.

– А я вам не жена и не подчинённая, чтобы вы мной командовали, – цежу сквозь зубы.

Да блин! Для меня это оскорбление! И вообще ненормально!

Даже если бы он дал мне их со словами о моральной компенсации – всё равно не взяла бы!

– Ты совсем дура? Для тебя это лёгкие деньги.

– Мне они не нужны. Лучше заработаю сама, честным и непосильным трудом.

– В наше время? Я знаю только один честный труд: ТАКИЕ деньги ты поднимешь только в проституции.

– Обойдусь как-нибудь без этого.

Волна раздражения подкатывает к горлу, и я уже с трудом сдерживаю свои эмоции.

Бесит, козёл.

– Зря, – пожимает плечами. – Я бы задумался на твоём месте. Такой кадр пропадает.

Его жадный и в то же время насмешливый взгляд скользит по моему телу.

– Если решишься – позвони. Подскажу, к кому сходить.

Глаза на лоб лезут, а губы приоткрываются от возмущения.

Я сама не замечаю, как моя ладонь летит к лицу Покровского. Соскальзывает с острых скул, которыми, казалось бы, режусь. Удар выходит слабый, и я бешусь от этого.

Сильнее надо было бить!

– Вы в своём уме такое предлагать? У меня парень есть!

– То есть, если бы не было – пошла?

Опять делаю раньше, чем думаю.

Нервы последние дни на пределе. И тело само реагирует на сигналы мозга. Вторая пощёчина выходит сильнее, аж пальцы горят.

Но делаю этим только хуже.

Вижу, как пачка денег падает на асфальт, к моему рюкзаку, с глухим звуком.

Рефлекторно делаю шаг назад. Но это не помогает спастись. Вижу взмах ладони и зажмуриваюсь, ожидая боли. Она есть. Но не в лице, как ожидалось. А в запястье, за которое он схватил меня.

Рывок! И я спотыкаюсь о камешек, вбиваюсь в твёрдое тело наглеца. Распахиваю глаза, пытаюсь вырвать руку. И после безуспешной попытки, поднимая голову, разъярённо шепчу: