«Белье – в стирку, одеяло – на мороз! И чтобы и духу этого предательского больше в избе не было! Это же надо вот так просто развернуться и уйти!»

Развешивая свежевыстиранное белье на веревке, снова шмыгнула носом, вспомнив, как впервые в жизни таяла вчера в крепких объятьях, как трепетало сердце от жарких поцелуев, как сворачивался тугой комочек в животе, требуя большего. Как это самое большее пришло к ним во сне…

– А ну хватит! – рявкнула Кира сама на себя.

Но и на стирке она не остановилась. Топая по деревянному полу, громче, чем нужно, принесла воды из колодца. Прихватила веник и тряпку и принялась убирать комнату под удивленным взглядом Анасташи, которая мудро ничего не спрашивала, лишь украдкой улыбалась, закусывая губу, чтобы не рассмеяться. Покончив с уборкой, Кира почувствовала себя немного лучше, но обида на Крэга продолжала червем точить сердце, и охотница не знала, что же еще сделать, чтобы не завыть волком. Такого с ней раньше не случалось, а оттого было вдвойне сложнее с собой совладать. Решение пришло незамедлительно, стоило на мгновение отвлечься от грустных мыслей и сосредоточиться.

– Ой, дырявая же моя голова! И как только не подумала об этом сразу?

Пасита объяснял ей, что медитация помогает обрести покой и справиться с эмоциями, от которых зависит контроль над силой. Сила все еще была неподвластна Кире, несмотря на все старания Защитника, и толком она не понимала, как это, когда она выходит из-под контроля. Зато с медитацией был полный порядок: «То, что боги велели!»

Охотница уселась на пол, скрестив ноги. Выпрямила спину. Несколько раз глубоко вздохнув, опустила веки. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре пред ее внутренним взором начала проявляться заснеженная равнина…

– Кира, айда завтракать! – В приоткрытую дверь заглянула Анасташа. – Ох! А чегой-то ты на полу расселась? Вставай! Застудиться еще не хватало! Ты как детей рожать собираешься?

Мать исчезла раньше, чем Кира успела ответить, что застудиться, сидя на полу в избе, ей вряд ли грозит, но заснеженной равнины уже как не бывало. Глубоко вздохнув, она снова закрыла глаза. На этот раз потребовалось чуть больше времени, чтобы отключиться от мыслей. Анасташа сказала про детей, и Кира вдруг задумалась, что будет, когда она окажется в Ордене? Это же что получается, ей теперь нельзя замуж?

«Даже если и так, за мной очередь из женихов небось не выстроилась, вот и нечего расстраиваться!» – Отогнав пришедшие не ко времени мысли, охотница заставила себя сосредоточиться вновь.

– Ой, ты еще здесь? Медитируешь? – Это вернулся Нааррон. – Иди поешь, похлебка удалась на славу! – Брат поднял большой палец.

– Не голодна я!

Ответ получился, грубее, чем хотелось.

– Как знаешь.

Дверь за братом закрылась, и Кира устало вздохнула.

– Кстати, – Нааррон вновь появился на пороге, – забыл передать. Пасита сказал, чтобы приходила завтра тренироваться.

Кира кивнула и раздраженно поднялась с пола, понимая, что так ей успокоиться точно не удастся. Прихватив с вешалки свою куртку и шапку, сунула ноги в сапоги и вышла в сени, а вскоре, подгоняя радостную Полночь, проскакала в сторону овинов, направляясь на поросший соснами холм.

2.

Впереди показался старый дуб с заснеженными ветвями и почерневшим от огня стволом, а за ним и дом, где обитал тин Хорвейг. Крэг внезапно остановился как вкопанный, подумал: «Ушел, ни слова не сказав про то Кире! Был занят своими мыслями, а потом потасовкой. Что она обо мне подумала?»

– Я идиот! – воскликнул он в голос.

– Только сейчас дошло, молокосос? – отозвался тин Хорвейг и с ухмылкой прохромал мимо.