– Терпи, кости больно срастаются.

Норд все кричал, пока голос не охрип, а тело не обмякло. Веки потяжелели, и он снова провалился в темноту.

***

Парень огляделся. Вокруг белая пустошь, слепящая глаза, и больше ничего. Нет ни неба, ни земли, лишь безграничное пространство.

– Норд?

Он обернулся и увидел стоявшую перед ним женщину. Моментально узнал ее – она та, что была изображена на портрете в их с отцом доме, та, чья фотография находилась в медальоне отца, который он носил на шее, видел ее в своем отражении в зеркале – мама.

Сон это? Или иной мир?

Она обняла его, нежно и мягко, по-матерински, как никогда не обнимала Инга, а тем более отец. Норд онемевшими руками обнял ее в ответ. От нее исходил сладкий и приятный аромат, каких-то цветов или трав, именно этот запах впитали некоторые комнаты, словно сохраняя ее дух. Иногда он представлял себе ее присутствие, что она рядом, смотрит, как он играет или тренируется, улыбается и мысленно хвалит.

– Я всегда мечтал о встречи с тобой, – Норд почувствовал, что она улыбается. Так они простояли бесконечно долго, греясь теплом друг друга.

– Где…что это за место? Я мертв?

– Нет, тебе рано, ты еще не сделал кое-что важное.

– Что же?

– Присмотрись к людям, сынок. Тот ли враг, кого ты считаешь таковым?

Норд, не ожидавший такого вопроса, задумался:

– Я…я не совсем понимаю. О чем ты?

– Ты поймешь, если заглянешь в душу, – она посмотрела на него, в глазах стояли слезы, если она моргнет, они побегут по щекам. – Знаешь, иногда достаточно и одного разговора.

Изображение поплыло, глаза перестали фокусироваться, тело стало прозрачным и все стремительнее растворялось в белой пустоте.

– Ты возвращаешься, – шепотом сказала мама.

– Нет, нет…

– Люблю тебя.

Голову словно сверлили, она трещала и гудела, но он все равно, морщась, поднялся на локтях. Осмотрелся: красиво обставленная богатая комната с зажженным камином, сводчатый темный потолок с шикарной люстрой создавал довольно мрачную атмосферу, за витражным красно-оранжевым окном ночь и он совсем один, за стенами тишина.

Норд попытался хоть что-то вспомнить. В памяти всплыли несколько отрывков: Маркус под лапой Черного Тумана, как он бежит к нему, сильный удар, чувство полета, когда ноги оторвались от земли, а дальше ничего. Хотя последнее воспоминание, самое мутное, о ярком свете.

– Что со мной… Я был мертв? – он задал вопрос вслух.

Норд почти что сполз с черного кожаного дивана, поднял меч, лежащий рядом с ним и, едва переставляя ноги, вышел из комнаты, толкнув плечом резную дверь. Оказавшись в коридоре с горящими подсвечниками, он прислушался, единственные приглушенные звуки доносились этажом выше. После недолгого блуждания по коридору нашел винтовую лестницу с бардовой ковровой дорожкой, поднялся буквально на несколько ступенек и замер, его вниманием завладела искусно написанная картина во всю высоту стены.

Это был портрет четырех человек, двое взрослых и двое детей. Мужчина смотрел с картины величавым взглядом своих темно-карих с морщинами глаз, каштановые волосы струились чуть ниже мочки уха, а голову украшала корона с красными рубинами. Одной рукой он обнимал жену за талию, а другая лежала на плече его сына.

– Королевская семья, – одними губами проговорил Норд.

Рыжая женщина, королева, в великолепном платье, с россыпью веснушек и очаровательной улыбкой с ямочками на щеках держала за руки юную девушку в точности похожую на нее и маленького золотоволосого мальчика, перенявшего взгляд отца.

– Ох, Эйден…

В голове вихрем закружились мысли: «У человека, который безжалостно уничтожил свою семью, не будет висеть их портрет».