–А я хотела спросить у вас, когда ходят по квартирам и собирают деньги на похороны, можно ли нам давать, с точки зрения Библии? – и, не дожидаясь высочайшего соизволения, открывает платяной шкаф, где у нас все хранят свои сбережения.

–Много – не давай,– очень строго говорит Огола.

Света отнесла две тысячи, в чём тут же отчитывается.

–Раньше много ходили,– виновато оправдывается она, – то похороны, то беженцы какие-то…

–Это всё – пьяницы! Мы же не должны поощрять грех! Но если ты точно знаешь, что в вашем доме умер человек, тогда можешь дать.

Что ж, сбор денег на погребение по соседям – это старая добрая советская традиция, не изжившая себя и поныне.

На кухне как всегда без зрителя, работал телевизор.

–Старый фильм? – обрадовалась Огола.

–Да, «Свинарка и пастух».

–Крючков поёт…

Даже она не могла не любить советский кинематограф, один из лучших в мире!

–Когда нам с вами завтра идти? – заискивающе спросила Света.

–В десять! Я сказала Краснопёрову.

–Это дом рядом с булочной…

–А в пятницу я пойду на Сиреневую, 4! Я специально выбрала себе пятиэтажный дом, где нет лифта, а то в многоэтажках на площадках так темно, пока доберёшься до верхнего этажа…

–Да, люди приедут на лифте, и им скорее бы в свою квартиру попасть…

–Светочка, ну как тебе быть крещёной? Помню, как брат нас придержит, чтобы мы не захлебнулись…

–А как мне сказали! – восторгается Света. – «Сейчас ты чиста от всех своих грехов!» Мне было так странно…

–Крестим только взрослых, которые осознают! Детей мы не крестим!

Мне ужасно неприятно всё это слышать, и поэтому я перевожу разговор на другую тему: в день рождения у меня стали резаться все зубы мудрости.

–Мне этот зуб до того резал щёку…– вспоминает Огола.

–А я решила десну разрезать,– говорит Светлана.– Думала, мне легче будет, а стало так больно…

–Тётя Рай, а где ты живёшь? – таинственно спросила Злата.

–Ой, да близко, близко, Златочка, – ну что тут доехать!

Я осталась очень довольна сегодняшней встречей: Света вела себя, как старшая сестра, Огола – как добрая тётушка. Но когда мы вышли, она пошла на остановку, а я всё так же сделала вид, будто иду на улицу Советскую.

–Аллочка, у тебя там подружки? – спросила Огола.

–Да.

Но я там никого не знала. На Свирской жила моя одноклассница Таня Воронина, но мы не общались.

***

За неделю Огола сильно поседела, я её и не узнала.

–Смотри сюда! – крикнула она, не поздоровавшись. – Это – перевод архимандрита Макария!^>8 Здесь имя Иеговы упоминается 3500 раз! Архимандрит – это значит, самый главный,– с поразительным уважением произносит Любезная, она, призывающая чуть ли не к расстрелу священнослужителей.

Я же пользовалась Синодальным переводом, который доверила мне Светлана. Я и не знала, что эту Библию обокрал Мартин Лютер,– в Ветхом Завете не хватало одиннадцати книг. Я всегда читала аннотации, предисловия, послесловия, комментарии, и Вика от меня научилась, но не обратила внимания, что Светина Библия «издана для российских протестантов». Я ещё не знала, что Мартин Лютер замахивался и на Новый Завет, на послание святого апостола Иакова, и что лютеранская Библия – тоже другая: в ней неканонические книги помещены в самом конце Ветхого Завета.

–А Синодальный перевод всё равно лучше, – признаётся вдруг Огола. – Он – красивее, и легче запоминается: «Иегова говорит» или «говорит Иегова»,– есть же разница! И в этой Библии я ничего сразу найти не могу,– свою-то я наизусть знаю!

Мне тоже тот текст показался довольно топорным.

–Вот так-то, так и надо,– продолжает Огола, – Иегова, единый Бог! А-то богов– то, хе-хе, вон их сколько! Рок-звёзды там всякие! Этот, как его, Джейсон?