Всякий раз, заходя в эти ворота, Дилан чувствовал, что его плечи расправляются. Ему не верилось, что он помогает строить корабль, и не просто корабль, а тот, что позволит ему с родителями исполнить мечту. Уже без малого два года он подсоблял отцу, попутно осваивая премудрости корабельного дела. На каждой доске оставался отпечаток его рук. Дилан ни разу не пропустил работу, приходил на верфь даже с температурой, чтобы от его внимания не ускользнул ни единый момент в постройке судна, которое увезет их далеко-далеко от этого острова и даст возможность жить в любом месте земного шара. И тогда он с полным правом гордо скажет: «Этот корабль – наш родной дом!»

– Как по-твоему, папа, когда мы его закончим? – спросил Дилан.

Гарольд затянул пояс с инструментами и задумался:

– Еще осталось много работы… Но если мы продолжим трудиться в том же ритме и паруса изготовят вовремя, полагаю, что к концу лета можно будет спустить его на воду.

– Так это уже через два месяца! – воскликнул мальчуган, прыгая от радости.

Дождь продолжал размывать владения супругов Грейпс. После подземного толчка невидимые расселины, скрывавшиеся под слоем жидкой грязи в недрах скалы, выступили на поверхность, четко обозначив линию, отделявшую границы жилища от остального участка.

Дом вновь содрогнулся, и единственный кораблик, который Гарольд не успел упаковать – копия его собственного парусника, – скатился вниз со стола в мастерской. Банка из-под варенья, куда он был заключен, упала на пол, и стекло тут же покрылось тончайшей паутиной трещин.

В этот же миг бурная активность в глубинах утеса под фундаментом дома внезапно прекратилась. Оконные стекла перестали дребезжать, лампы закончили свою безумную пляску под потолком. Чудовищный гул на улице начал стихать, а град вновь превратился в обычный дождь. Покой в доме нарушался лишь перестуком капель по ставням. Но мгновение спустя – Гарольд как раз повернулся на бок в постели – тишину разорвал оглушительный хлопок: трещины добрались до самых недр утеса и дом начал от него отделяться.

Все шесть стальных тросов резко натянулись. Земля накренилась, и комнаты дома сразу же откликнулись:

картины на стенах перекосились, коробки с упакованными перед переездом вещами заскользили по половицам, и сам костяк постройки заскрипел, как ломающийся сухостой.

Следующий удар молнии сотряс остров, и тут же один из тросов, удерживающих строение, лопнул.

Ветер с моря задул с новой силой, гоня перед собой еще более мрачные, пропитанные водой тучи и молнии, и обрушил их на погруженный в темноту клочок суши. Это был тот же самый ураганный ветер, что начал дуть тридцать пять лет назад. Тогда он тоже принес с собой первые грозовые облака, за которыми скрылось солнце; потемнело и в старом доке, где молодой Гарольд вместе с сыном, ни на что не обращая внимания, продолжали строить свой корабль.

Последние пару часов Гарольд трудился над установкой поручней на палубе, а Дилан шкурил и полировал до блеска мачту, гордо возвышавшуюся в центре парусника.

В сгущавшемся мраке Дилан заметил со стороны кормы слабый желтый свет. Мальчик улыбнулся, осторожно подобрался к собранной мамой сумке, где по-прежнему лежал нетронутый обед, и достал пустую банку. В этот миг на плечо Гарольда упала капля. Он недовольно посмотрел на дырявый, как решето, потолок дока и увидел, как нахмурилось небо.

– Думаю, на сегодня достаточно, – обратился Гарольд к сыну и положил молоток на кучу досок.

– Уже пора? – посетовал мальчик. – Ведь еще совсем рано!

– У нас впереди еще много дней, дружок… Надвигается гроза, и мне вовсе не хочется, чтобы мы здесь застряли.