– Что же делать… что же делать…
– Почему ты так в этот раз переживаешь?
– Ты не понимаешь?.. Ты не понимаешь.
– Ноу него столько уже было других жен.
– Да, Филипп и раньше брал других жен, но те… жалкие дворняжки… не могли повлиять на твое и мое положение. А теперь… Все иначе.
– Про тебя говорят: властолюбивая эпирская царица.
– Это – правда. Но не вся правда. Истинная правда в том, что для них ты не македонянин. А они не хотят такого царя. И Филипп знает это. И Аттал.
– Я это тоже знаю.
– Да. Ты давно это почувствовал.
– С меня давно сорвали кожу.
– Только ты настоящий царь… мой царь… твое… благоухание… знак божественного происхождения…
– Этого мало.
– Его надо убить.
– Уезжай в Эпир. К себе. Там ты будешь ждать.
– Только не делай глупостей. Твой отец очень умен. У него один глаз, которым он видит больше, чем остальные двумя.
– Ничего не бойся. Этим способом она не сможет ему родить сына.
– Это ничего не значит. Ты не знаешь женщин. Вместе со своим дядей они смогут что-нибудь придумать.
– Все равно, это – время. Они не успеют. Уезжай в Эпир.
Олимпиас уехала на родину в Эпир. Александр сам поселился в Иллирии.
– Филипп одумался, и послал за Александром, уговорив его, через посредничество Демарата, вернуться домой.
– Как жаль, как жаль…
– Вечно эти коринфяне влезут! Вечно…
Смерть отца
Царь задержался перед тем, как показаться народу…
Филипп как-то стал страшно уставать… Он стал медленнее. Да, свершилась его мечта. Он – гегемон Эллады! И нет, нет чего-то… когда ему представлялось, что наступит этот момент… и вся Эллада… все эти Афины… Фивы… и даже Спарта… И он… как ему тогда в лицо говорили… козий… еще хуже… овечий царь… царь овец… царь над овцами!.. Гегемон Эллады… и эти все… из полисов… мелкие какие-то… возятся где-то внизу… демократы козлиные!., под ногами крутятся… раздавлю как-нибудь… когда руки дойдут… а, может, не буду трогать – они… некоторые… полезны… очень… кто-то стоит за спиной…
Филипп крутнул своим единственным глазом… не поворачивая головы… этому… боковое зрение… долго его учили… Павсаний… как это он здесь оказался… как телохранители пропустили… а он же сам телохранитель…
Обычно после такого, когда оно уже произошло… этот… становился ему почему-то неприятен… Царь не стал поворачиваться… Он стоял спиной к Павсанию…
Нельзя стоять спиной к… тому, кто, возможно, опасен… этот… как его… опасен… ерунд… и он вдруг почувствовал…
Острое лезвие вошло, как в масло.
Ранее.
Александр стоял и о чем-то думал… нет, он не думал… ни о чем… его напряженный взгляд… в никуда… обычно проходили мимо… пугливо озираясь… с шелестом… сссын цццаря… сссын цццаря… сссын цццаря…
Этот… подошел и о чем-то стал жаловаться… он долго жаловался… кажется, на свою судьбу… что-то некрасивое… кажется, он услышал… Аттал… Клеопатра… мерзкие имена… A-а, и Филипп… он не обращал внимания на говорившего…
Всем отомстить – отцу, невесте, жениху.
Эринии сказали…
Стих из «Медеи» Эврипида… у Эврипида… Креонт, Креуса и Ясон, которым грозит отомстить Медея… Аттал, Клеопатра.
– Так я рассказываю… когда после нанесенного ему оскорбления, Павсаний встретил Александра и пожаловался ему на свою судьбу, тот ответил стихом из «Медеи»:
Всем отомстить – отцу, невесте, жениху.
– Ага!
– Я так и думал, что за этим убийством стоит Александр!
– Ну, по нашим сведениям… Когда Павсаний, потерпевший жестокую обиду из-за Аттала и Клеопатры, не нашел справедливости у Филиппа и убил его, то в этом преступлении больше всего обвиняют Олимпиас, утверждая, будто она подговорила и побудила к действию разъяренного молодого человека.