– А я считаю, что это храбрый человек! – сдержанно сказал он. – И если бы вы, дядюшка Андреен, решили навестить Ранссона в больнице, с удовольствием пошел бы с вами.

– А ведь, пожалуй, вы правы, Владимир! – задумчиво признал мастер, поглядывая на своего гостя с какой-то хитринкой. – Что ж, завтра – среда, в больнице открытый день. Можно и навестить.

Больше они об этом не говорили, но в среду Толубеев заранее приготовил пачку хороших сигарет и маленькую бутылочку рома. Он сам так долго валялся в госпитале, что помнил: самой главной бедой считалось отсутствие курева и выпивки. Ему-то ни того, ни другого не полагалось, но если ранение нетяжелое, нет лучше лекарства!

Мастер ушел с работы пораньше, и в четыре часа они уже были в рыбацкой больнице. Здание было мрачное, старинное, похожее на дом призрения, но во дворе стояли и новые корпуса, в том числе и хирургический. Мастер Андреен действовал напористо, и их довольно быстро пропустили к больному.

Ранссон действительно оказался рыжим великаном.

Правда, теперь он горы не передвигал, реки не поворачивал, лежал скучный, но при виде гостей оживился. В палате было еще двое, но Ранссона, видно, уважали, – те двое поднялись со своих коек: один простучал мимо на костылях, другой – осторожно неся переломанную руку. Толубеев молча выложил на столик свои подарки. Андреен иронически подзуживал:

– Ну, как, рыбак, твой улов?

– Еще будет улов! – хмуро ответил Ранссон, с любопытством поглядывая на молчаливого второго посетителя.

– Какую же рыбку ты собирался поймать в Скагерраке?

– Перестань, Андреен, мне уже полицейские с этими вопросами надоели, да и немцы всю снасть переворошили.

– А им-то что до наших рыбаков? – нахмурился и Андреен.

– Мы для них давно не люди! – отрезал Ранссон. – А что, твой дружок – немой?

– Говорит, но плохо. Это русский норвежец, господин Толубеев. Будет работать на нашем заводе. Услыхал, что ты с немцами поцапался, решил – герой! Вот и попросил взять с собою…

– Русский? – Ранссон приподнялся было, охнул и снова опустился на подушку. – Что же вы здесь делаете, господин русский? – он так и впился пристальными глазами в худое лицо Толубеева.

– Пока изучаю язык, – ответил Толубеев. – Только что прочитал «Саги», седьмую, семнадцатую и двадцать седьмую…

– Да! – протянул Ранссон. – Хорошая литература! Особенно двадцать седьмая!

– Женщина там очень печальная, все тоскует о муже.

– Как вы сказали, вас зовут?

– Владимир Толубеев.

– Ну, благодарю вас за визит. Думаю, Андреен поможет вам с устройством.

– А я у него и живу. Завтра иду первый раз в цех. В общем-то друзей у меня довольно много.

Ранссон повернулся к Андреену:

– Прости, мастер, устал я что-то. Да еще письмо надо написать, чтобы страховая касса перевела мои кроны старухе. Заходите еще!

Рука у него как-то ослабла, стала вялой. Толубеев, пожимая эту вялую руку, подумал: «Переволновался! Да и как иначе? Он же думал, что из-за этой дурацкой встречи с немцами вся операция провалилась!» – но глаза Ранссона улыбались.

Когда они вышли из больницы, Андреен сухо сказал: – Ну что вы с ним о сагах говорили? Надо было сказать что-нибудь о себе! Он храбрых людей любит…

Мастер Андреен устроил Толубеева термистом на заводе.