Мы ещё несколько минут ехали в полном молчании, пока Бутурлин не спросил: – Дамир! А ты, собственно, куда нас везёшь?

– К Вадим Борисычу.

– Куда к Вадиму Борисовичу? В банк?

– Нет. Домой.

– А ты уверен?

– А что ещё делать? Ведь никто ничего не сказал.

– Сохатому-то куда надо?

– Откуда я знаю.

– А кто знает?

– Я уж точно не знаю. Его телохранитель остался в банке. Ему было поручено билет на самолёт купить.

– Вот как?! На самолёт, говоришь? Хорошо. Сейчас позвоню…

– Алло! Мозг, привет. Слышал: вы с шефом улетаете?.. Да то, что твой хозяин не может нам сказать, куда его везти. Сам понимаешь: баня, то да сё… Говоришь, что странно всё это? Что он способен выдуть океан и будет как стёклышко? Только не сегодня, понимаешь? Напился до положения риз. Видать, повод был хороший… Так куда нам везти твоего шефато? Говоришь, билет на утро. А сейчас сколько? Так, двенадцать… Ну? Что делать будем? Давай, Мозг, раскинь своими мозгами… Я понял. Значит, мы везём его к тебе в аэропорт. Ты нас встречаешь и уводишь биг-босса отдыхать в зале для ВИП-персон… Лады. Договорились… Давай, Дамир, гони во Внуково!

…Я нажимаю на кнопку, расположенную на широком изгибе ручки двери, стёкла плавно ползут вниз, и Бизон начинает громко дышать, хватая ртом свежий воздух. Бутурлин, ничего не замечая, рассуждает:

– Картина вырисовывается такая. Сохатому какое-то чмо привозит деньги к «Мотыльку». Дожидается, когда тот зайдёт за угол и только после этого вручает портмоне. Почему не у дверей сауны? Почему за углом? Словно боялся чего-то. Чего? Знал по видеонаблюдение? Две девчонки устраивают дикую потасовку. После чего девиц пихают в старенький Опель. Сохатый всё это время играет в обнимашки с блондинкой. Где и как он держит в это время портмоне с деньгами, никто не видит и не помнит… Интересненько-интересно. После Вадим Борисович свинчивается, а блондинка изящно исчезает не знамо куда. Да-а-а уж, – едва разжимая губы, вслух рассуждает Бутурлин и сбивает за окно длинную дудочку серого пепла. – А что, кстати, делала блондинка, когда мы втаскивали Вадима Борисовича и когда Сохатый влезал в джип?

– Постояла, – я пожимаю плечами, – посмотрела и ушла.

– Портмоне было у неё? Не заметил?

– Сан Саныч, такая возня: такую тушу, как наш Вадим Борисович, в машину уложить – это не шутки. Ты-то сам что-нибудь заметил?

– В том-то и дело, что ничегошеньки не заметил. А вы, – обращается он к заднему ряду, – приметили что-нибудь?

– Нет! – дружно отвечают Бизон и Димка. – Мы ж девчонками занимались.

– Закрой окно, – приказывает Бутурлин и выкидывает на дорогу толстый окурок. Тот, рассыпая искры во все стороны, прыгает по асфальту.

Мы ждём в полутьме тонированного и бронированного джипа, когда Сан Саныч примет решение. Временами я поглядываю на Бутурлина в зеркало заднего вида. До знакомства с ним мне казалось, что телохранителями становятся люди, у которых физическая сила, сноровка и звериные инстинкты заменяют мозги. Сан Саныч же, наоборот, обладает неплохими аналитическими способностями.

– Мне в этой истории, – приходит в себя через какое-то время Бутурлин, – в свете пропажи денег, не нравится абсолютно всё, что мы тут сообща вспомнили и увидели. Девушки могли разыграть спектакль, как только увидели, что Сохатый что-то получил из рук типчика? Почему нет. Вполне могли. Одна, допустим, попыталась привязаться к Сохатому, а потом притворилась мертвецки пьяной. Другая подхватила эстафету и продолжила скандал. Две подружки таким макаром оттянули на себя всё наше внимание и позволили третьей сделать своё дело и незаметно улизнуть. Не исключено, что они, как я раньше предположил, чего-нибудь подмешали в вино. Теперь уже мне кажется, что Вадим Борисович и Сохатый в тот вечер были ненормально пьяными. Не упомню ни одного случая, чтобы Борисыч так напивался. И если Сохатый не притворялся пьяным, а действительно окосел, тогда стоит принять к сведению слова Мозга, что тот никогда не пьянеет, а тут…