– Ну что я могу поделать, – беспомощно разводит он руками, – есть отношения, которые меня устраивают, подруга, которая меня любит и готова быть со мной всегда.

– Угу, – девица смачно чмокает его в щеку.

– А к тебе у меня не было чувств. Ошибся я. Не мучиться же мне всю жизнь с нелюбимой.

Ксюша прижимается спиной к стене, к месту, где когда-то висела картина, а теперь торчит гвоздь. Но она его не ощущает.

– Ты что, не в себе? А как же дочь?!

– Дочь я никогда не брошу, – гордо сообщает он. – С тобой жить не хочу и не буду, буду помогать деньгами по мере возможности.

Ксюша шумно выдыхает, будто ее ударили в солнечное сплетение.

– Мы можем ее вдвоем воспитывать, да, Игорь? – весело спрашивает «лю», гладя его по колючей щеке. – Я люблю детей.

И пристально смотрит на Ксюшу, жуя жвачку. С такой незамутненностью, словно речь идет не о маленьком человечке, а об игрушке. Хочешь – забирай, хочешь – выбрасывай.

– Да. Аленку можешь нам оставить. Уходи к родителям, устраивай свою жизнь. А мы не пропадем.

– Какой же ты мерзавец! – Ксюшу заполняет ярость. Она дает Игорю звонкую пощечину. Не время плакать, жалеть себя. Это будет потом, чуть позже, когда она ясно осознает, что произошло. Сейчас же ее возмущает наглость этих людей, их бессердечность. С чего они взяли, что она отдаст им ребенка? Пусть только попробуют отнять дочь!

– Глупо осуждать за любовь, – спокойно говорит Игорь, но на всякий случай отходит на безопасное расстояние.

Сил нет скандалить. Кое-как справившись с эмоциями, Ксюша бросается в спальню, начинает собирать вещи. Руки дрожат. Игорь и «лю» перемещаются на кухню. Судя по тому, как громко они смеются и что-то увлеченно обсуждают, им абсолютно наплевать на то, что происходит.

– Ну и я не буду плакать! – яростно шепчет Ксюша и сжимает зубы. Переодев ребенка, она, не говоря ни слова, выскакивает из квартиры и направляется домой к родителям. Ветер дует в заплаканное лицо, хлещет по щекам, но она не обращает внимания. Ей кажется, что жизнь закончена. Перечеркнута недрогнувшей рукой мужа. Разорвана на клочки, как исписанный лист, и начать с нуля уже невозможно…

Ксюша сжала зубы, вспоминая неприятное прошлое, которое хотелось забыть, но оно продолжало настойчиво всплывать в памяти яркими, обрывочными эпизодами. Перед глазами вспыхнул еще один.

Солнце ослепительно светит в глаза, заставляя щуриться. Игорь кажется нечетким темным пятном, а не человеком, с которым она когда-то связала свою жизнь.

– Заканчивай уже свои манипуляции, дурища, – Бывший муж впивается в плечи и встряхивает ее так, что волосы падают на лицо. В его руках она чувствует себя безвольной тряпичной куклой.

– Ты бросил меня и дочь, – швыряет ему в хитрую физиономию. Усилием воли вырывается из цепкой хватки и отступает на шаг. – Полгода не появлялся, а теперь требуешь видеть Аленку каждый день. То, что я не хочу с тобой общаться, это, по-твоему, манипуляция?

– Мне все равно, что ты там хочешь. Алена – моя дочь. Нравится тебе или нет, я буду с ней общаться. И то, что я вас бросил, – вранье. Все это время я жил рядом, это ты меня не замечала.

Ксюша задыхается от его наглости. Во взгляде, направленном на нее, читается абсолютное безразличие. Есть она рядом или нет, жива, мертва – плевать. Так смотрят на столбы, заборы, бордюры. В тот миг Ксюша ясно поняла, что это конец. Безвозвратный и неотвратимый. Хотя ветер хлещет по лицу так же, как и в день его предательства, только сейчас ее не душат слезы. А раны на сердце понемногу затягиваются, превращаясь в рубцы.

– Прости, что не кланялась тебе в ноги, когда видела вас с «лю», – горько усмехается Ксюша и даже шутливо отвешивает поклон. – То, что ты жил рядом, никак не оправдывает тебя. Ты не стремился видеться с дочкой и никак не поддерживал нас финансово. Тебе было все равно, что ест твоя дочь и ест ли вообще.