Послушай civil war и оставайся!

Такого нет: народ весь – горсть старушек.

Дорогой этой – золотой да царской

ходили наши предки со оружьем.

Шёл Серафим Саровский – Святый, Святый!

Коль ухо приложу к земле, то чую:

гудит земля! Россия, Птиче, Мати

идёт себе в лаптях,

калошах, чунях!

***

Нейтральные воды – солёны воды.

Нейтральные воды Архипелажны.

Как будто курить за массивом гаражным,

чтоб мать не узнала однажды.

Нейтрально, что значит, всему параллельно,

не пересекаемо. Воды – солёны.

И годы солёны,

и слёзы солёны.

А ты, словно вне, ты отдельно.

Боюсь я нейтральных людей. Без разгула.

Нейтральные воды – синеют акулы,

нейтральные годы – ни мужа, ни деток,

невзрачные женщины – нейтралитетны!

Сегодня письмо получила: «В журналы

пришлите стихи, Света, но, чтоб нейтральны…»

Стихов нет. Я их порвала прямо в клочья!

И тьмы нет: её раскромсала я ночью,

как будто рубаху, что злую паскуду.

Нет грязной посуды – разбила посуду!

Нейтральных, а их без меня – миллионы,

про пьяницу Колю,

конюшню, загоны,

про деву, баптистов, базар и узбеков,

октябрь и веснябрь, что нельзя дважды в реку.

Нейтральной нет звонницы. Музыки нету.

Иль похороны, или к свадьбе звонили,

пришли нам нейтральное что-нибудь, Света,

нейтральную птицу,

нейтральные крылья.

Могла бы прислать… Но всё край, жжётся с хрустом

и весь мой словарь остриями искусан,

в нём порваны вены, истерзаны.

Тупо.

И танки ползут по гниющим, по трупам.

Нейтрально – се значит, трусливо и вяло,

как фотографировать рядом с пожаром.

Моя хата с краю.

Но нет хат и края!

Ты либо за нас, как в петлю «Англетера».

Нет, я – не пример, я совсем вне примера.

Я – вместе с народом. Однокоренная!

***

В нашей церкви Рождественской Спас-на крови

и она посредине огромной земли,

и она Спас-на правде и Спас-на любви,

ты постой рядом, возле,

мой каменный Храм,

если ляжешь, то я твоей буду травой,

отпевают впервой и венчают впервой,

каждым камнем цепляясь, тебя не отдам!

Эти женщины рядом – седа голова,

у меня коса крашена в розовый цвет.

Усмиряла себя, ибо я не права,

они старенькие так, как будто их нет.

Переносимся с Храмом мы вместе туда,

где сегодня война,

а война есть везде.

Не могу своего я жалеть живота,

я иду, и нет жалости мне в животе!

Ибо жалость одна: мало я родила

для Отчизны,

для родины и для страны.

Они были бы лучшими в мире сыны

наподобие сокола в небе, орла.

Мало я родила…

Храм, меня обними.

Нерождённые мне позвонят сыновья

прямо с передовой, ибо там все они,

и ещё нерождённая Настя моя,

у неё-то как раз эти – женские дни.

Подыши мне в затылок, кто ранен, живой,

это я, мой хороший, пластаюсь травой!

Это вы – нерождённые – сердца нажим

заставляете – надо! – кричите – Живи!

Это вы достаёте из всех передряг

и не только меня. Небо, рядышком ляг!

Как отпинывать смерть, словно теннисный мяч?

Храм стоит на крови посредине любви.

…Мои парни спасают тех, кто неходяч,

мои девки спасают от ран болевых!

***

Колыма – река в Якутии, Магаданской области России,

длина две тысячи километров от Кеньеличи…

Если подвезут сегодня снаряды, как всегда, подносили.

кричит дядя-Женя из своей лички,

а ты, блин, Африка, Африка,

а надо: рыба, золото, бивни мамонта.

Дороги, порты, горно-обогатительные шахты

в «Зекамерон» двадцать первого века!

Ну, какие расстрелы? Какие там плахи?

Лопату в зубы. Кайло. И стамеску.

Здесь сидели власовцы, бандеровцы, прибалты-каратели,

те, кто сотрудничали с фашистами, зеки,

здесь пусть попробуют эти предатели

танцевать на костях в Колыме, в лесосеке!

Где тяжёлые баржи идут вниз по Лене,

надевай сапоги и шей шубы оленьи,

так, дядя Женя?

Да, дядя Женя?

Хватит хайпить на наших сыночках солдатских!

Хватит вид принимать, что ничто не случилось.