Но к Таньке меня отпускали, она у мамы вызывала доверие: огромные голубые глаза в черных ресницах, две тугие косы, красивые платьица, сшитые тетей Олей. «Куколка» – называла ее моя Анна Петровна. И умная, зараза, все книжки читала.

Старшая сестра Надежда тоже умная и тоже книжки читала, ее комната вся была в полках с ними. Старше всего на три года, но между нами в детстве существовала пропасть. Казалось, что даже мама ее побаивается – называла обычно полным именем, я, конечно, так же, а иногда в шутку и по имени-отчеству к ней обращалась. Сестра забирала меня из детского сада, помогала с уроками, но своими наставлениями доставала больше мамы. Мне постоянно приводили ее в пример! В школе Надежда была отличницей, активисткой, к папе в кабинет заходила смело. Она потом, получив экономическое образование, стала работать у отца финансовым директором. Ну это я уже вперед забежала…

В 1-й класс мы с Танькой, естественно, пошли вместе. Подружка в сшитом мамой форменном платьице и воздушном фартучке казалась мне сказочной феей. Фартучек и для меня тетя Оля предлагала сшить, но мама уже заказала его у «своей» портнихи из кружева, привезенного папой из заграницы. Он стоял колом и лямки с крыльями то и дело сползали.

За одну парту нам сесть не разрешили, Таньку посадили с Сашкой Козыревым, который как вылупился на нее с открытым ртом, так и не закрывал его до 10-го класса, а меня – с Вовкой Тихоновым, с Тюхой. Тюха был кругленький, в кругленьких очочках и жевал на переменах, а то и на уроках, бутерброды и котлеты в промасленной бумажке. Мне казалось, что и я вся пропахла чесноком, пинала его ногами под партой и жутко ненавидела. Но со временем пришлось смириться – Тюха оказался отличником и помогал на контрольных. Вот только вздумал неровно ко мне дышать, но, хотя котлеты поедать перестал, лучше бы не дышал…

На Таньку рот открывал не один лишь Козырь, к старшим классам ее оформившаяся фигурка сводила с ума многих пацанов в школе. Но она как будто этого и не замечала и гулять ни с кем не хотела. Книжки свои читала! И в школе на переменах читала! Забьется в уголок в раздевалке и страницы перелистывает.

ТАНЬКА

Ленка… Моя подружка. Самое яркое воспоминание из детства – как строился дом напротив пятиэтажки, в которой жили мы с мамой и тогда еще с папой. В нашем городке это был самый первый высотный дом – облицованный красным кирпичом, с башенкой на крыше, с часами и термометром под ней. Я по ним с мамой и цифры выучила. Дом рос как на дрожжах, двигалась стрела огромного крана, покрикивали строители. Бабульки-всезнайки на лавочке неодобрительно комментировали: «Для начальства строят!» В эту новостройку и вселилась Ленкина семья: из черной «Волги» вышел папа, солидный, серьезный и с усами; мама, красивая, в модном плащике и лодочках на шпильке – она опустила эти лодочки в пыль по щиколотку и на какое-то время замерла в нерешительности; в это время с заднего сиденья выпорхнула худенькая кудрявая девчушка и сразу побежала.

– Лена, ко мне! – строго остановила ее девочка постарше с туго заплетенными косичками, уложенными корзиночкой. В одной руке она держала портфель, в другой – клетку с попугайчиками.

– Надежда, можно я с девочкой познакомлюсь? – кудряшка уже бежала ко мне, спотыкаясь на щебенке. – Привет! Меня Леной звать! Давай дружить!

Вот такая она и есть, Ленка, – получить все, чего захочется, причем немедленно. Меня она тоже получила, ну так она считала, по крайней мере, – в садике всех детишек от меня отпихивала. Да я и не возражала – она хоть и капризная, но дружить с ней было интересно, это ж настоящий фонтанчик всяких выдумок и проказ. Детсад у нас прямо во дворе находился, Ленку-то хотели в какой-то престижный записать, но она дома рев подняла: «Хочу с Танькой» – и через неделю мы встретились в группе. Наши мамы позже друг друга вспомнили – они в роддоме познакомились, когда нас рожали, 25 января 1979 года.