– Твоя голодовка ещё не закончилась? Смотри, похудеешь, мальчикам нравиться не будешь.

– Мне терять нечего, – сквозь зубы ответила я. – Как мне сказал один самодовольный тип, я некрасивая и плоская.

– Но ведь парень у тебя есть всё же? Принц у принцессы, – спросил он с ухмылкой.

– Был бы принц, он бы спас меня на белом коне, – ответила я. – Но принцы закончились, остались одни циничные кобели.

Он едва заметно усмехнулся. Встал из-за стола и сказал:

– Я отойду на пару часов, на столе осталось кое-что из еды, если сможешь дойти, бери, кушай.

– А если не смогу дойти? – поинтересовалась я.

– Тогда жди принца, пусть он тебе еду в постель приносит. Я предлагать два раза не буду. Хочешь устраивать голодовку, твоё дело, – ответил он быстро и вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ.

Спустя минут пять, я сползла с кровати и допрыгала до стола. На тарелке оставался бутерброд с сыром и помидором, из фруктов был виноград, нарезанное яблоко и пара долек апельсина. Кофе был только в его чашке, трогать не стала, сделала пару глотков воды. После перекуса, я немного посидела в кресле. Лес за окном был такой красивый, разноцветный. От зелёного до оттенков красного. Вот бы нарисовать его… Были бы у меня кисти, краска и бумага, я бы жила в своих эскизах, а не в этой ужасной реальности.

Я вернулся ближе к вечеру. У нас снова было долгое собрание. Дядя нервничает, это видно. Он всех заставляет продумывать каждую деталь нового плана. Ребята у него не все «с головой», они скорее для физической силы пригодны. Разве, что кроме Влада, слегка пухлого парнишки в очках, он ведет себя адекватно, говорит умные вещи. Остальные, как по мне, отморозки. Половину собрания сводят к тупым шуткам, пошлым анекдотам и бредовым предложениям. А после обычно напиваются, как и я вчера. Ну, я хотя бы поспал. Впервые за несколько дней.

Когда я зашёл в комнату, Лиза спала. Я слышал, как она сопит. К еде она всё же притронулась. Но съела не много. Вот упёртая! Я сел в кресло, долго смотрел в окно на лес и вечернее небо. Капли дождя стали появляться на стекле, затем дождь усилился. Такая погода навевала ещё большую тоску. Я начал зевать. Как вдруг Лиза застонала. Я обернулся, она лежала в том же положении, глаза закрыты. Наверное, кошмар снится. Тут она снова начала изнывать и хлюпать носом. Я тихонько подошёл к кровати. Посмотрел на её лицо, спит. Через пару секунд у неё потекли слёзы, снова стон. Я сел, положил руку ей на плечо и тихо сказал:

– Эй. Проснись. Лиза, тебе сон снится…

Как вдруг я спустил свой взгляд ей на руки, а затем и на ноги. На верёвки. Чёрт! Какие ссадины! Вокруг всё красное, кое-где проглядывала кровь. Видимо, от боли она хнычет во сне. У меня было такое, когда я сломал руку, мама говорила, что во сне стонал в больнице. Что же делать?

Я решил развязать верёвки, обработать раны. Снова стал будить её. В этот раз она открыла глаза, полные слёз.

– Что… Что ты делаешь? – испуганно спросила она. – Не трогай меня! Отойди, убери свои грязные руки!

– Лиза, я сниму верёвки, у тебя раны под ними, ты плачешь во сне. – ответил я, как можно спокойнее.

Она посмотрела на свои руки и снова заплакала.

Я аккуратно развязал верёвки сначала на ногах. Затем приступил к рукам. Она тяжело дышала, слёзы уже не текли, внимательно наблюдала за моими действиями. Я посмотрел в её глаза, она свои тут же отвела, но я успел увидеть в них ненависть. Помимо этого, она меня стеснялась, я понял это по румянцу на щеках, уже не в первый раз, когда мы близко друг к другу. У меня же появилось чувство вины при виде этих ссадин.