Собрание длилось очень долго, почти до вечера. Большую часть времени я лежала или сидела, смотря в стены и потолок. Затем он открыл ключом дверь. В руке у него была начатая бутылка виски. Ну, вот этого мне ещё не хватало… Кто знает, как теперь он себя поведёт, может уже забудет своё обещание…

– Будешь? – спросил он, протягивая бутылку?

– Напоить меня решил? Нет, спасибо, – недовольным тоном ответила я.

– Я бы на твоём месте только и делал бы, что пил, при возможности. – пожал он плечами и сделал очередной глоток из бутылки.

Был уже вечер, стемнело, но свет он не включил. Уселся в кресло, ноги забросил на столик. Рукава его рубашки были закатаны, на левой руке он носил часы, волосы были взлохмачены, взгляд становился всё тяжелее. Я начинала волноваться. Поесть в этот день предложений не поступило. Ему было абсолютно всё равно, что рядом другой человек со своими потребностями. Он сидел и смотрел в окно, развалившись в кресле, и попивая виски.

– Знаешь, спать на полу мне не понравилось, – уже еле шевеля языком, сказал он. – Твёрдо, холодно, не удобно.

– Хочешь, чтобы я там спала? – спросила я, делая вид, что не понимаю его мысли.

– Ты же не собака, чтобы я тебя на пол уложил, – засмеялся он ехидно. – Мы оба будем спать на кровати. Положу подушки между нами. Ты связана. Даже если решишь напасть на меня во сне, у тебя ничего не получится. А вот у меня будут тогда развязаны руки, если ты понимаешь, о чём я. Ты мне не нравишься, принцесса, я люблю красивых, высоких, смелых, с пухлыми… Эмм… Ну, с выпуклостями. Забыл, что хотел сказать. Ты меня поняла. Но! В темноте и ты сгодишься. Так что нападай на меня. И посмотришь, что будет.

Я даже не нашлась, что ответить. Вроде бы и хорошо, что я ему не нравлюсь, с другой стороны, было даже немного обидно, значит, что в его глазах, я некрасивая, низкая, плоская трусиха… Ну, а он в моих – чёртов кобель с завышенной самооценкой, гнилой и бесчеловечный сынок богатого папы, ищущий приключений, грабящий и похищающий людей. Фу. Омерзительный пьяный тип.

– Подушек положи побольше, – наконец ответила я. – Мне отвратительно находиться рядом с таким, как ты.

– С таким, как я? – возмутился он, вставая с кресла, шатаясь. – А что не так, дорогуша? Недостаточно хорош для такой принцессы? Лежи там, как мышь, молча! А то договоришься. Это моя кровать. Я должен был здесь спать один. Я предоставил тебе спальное место. Будь благодарна и помалкивай.

После этих слов он поставил бутылку за дверь комнаты, закрыл дверь на ключ, скинул джинсы на пол, натянул кое-как спортивные брюки, положил подушки между нами и рухнул на кровать. Через минуту послышался тихий храп. А я заснула только под утро, на руках и ногах уже были ссадины от верёвки, от голода кружилась голова, а от слёз мои веки опухли, стали похожи на сливы. Не могу больше здесь находиться. Не могу…

Проснулся он поздно с диким перегаром и головной болью. Глаза были прищурены, брови нахмурены, волосы торчали в разные стороны. Он снял рубашку, остался в белой футболке без каких-либо надписей и в чёрных спортивных брюках, ноги были босые. Шатаясь, доковылял до бутылки с водой и выпил её целиком. Полез в аптечку за таблеткой. Я старалась не смотреть на него, отвернулась. Через мгновение, он постучал пальцем по моему плечу и протянул бутылку с водой. Я попыталась привстать, но ничего не вышло, сил не было, и эти веревки… Он помог мне приподняться и сесть. Сегодня пить я не отказывалась, губы потрескались от сухости, жажда была невыносимой. Он сразу же отошёл, даже не взглянув на меня, уселся в кресло и ждал, когда таблетка от головной боли подействует. Я сидела всё в том же платье, которое я всей душой ненавидела, узкая юбка сдавливала живот, волосы были похожи, на колтун шерсти. От такого своего вида мне становилось ещё хуже, жалкое зрелище. Через некоторое время он вышел из комнаты. Вернулся с завтраком. Там было несколько бутербродов и фрукты. Поесть он мне снова не предложил. Я сидела и поражалась такой бесчеловечности. Ненавидя его всё больше, с каждым съеденным им кусочком. Минут через десять, он ехидно спросил: