– Как он работает?

– Когда приблизится нечистое – хамса станет горячей. Просто носи при себе.

– И всё?

– Да. Ты поймешь, что зло рядом когда нагреется хамса, а зло почувствует жар от хамся поймет, что ты под защитой. А теперь давай, у меня есть дела важнее. Деньги завтра занесешь, я тороплюсь.

Йосеф понял, что ему здесь не рады, но оберег был – можно было действовать. Ювелир вежливо откланялся и вышел на улицу, где уже начинало смеркаться. Амулет лежал на ладони, безмолвный и загадочный. Йосеф подумал немного, пошарил в карманах и, обнаружив шнурочек, повесил хамсу на шею, под рубаху.

Вечер выдался тихим и душным. Воздух был тяжелым, словно пропитанным невысказанными мыслями. Йосеф шел к колодцу медленно, почти нерешительно, каждый шаг давался ему с усилием, будто ноги сами сопротивлялись.

Хамса на его шее молчала.

Он трогал амулет пальцами – холодный, безжизненный, будто обычный кусок металла. Ни дрожи, ни тепла, ни малейшего признака того, что он чувствует приближение чего-то нечистого.

– А зачем я вообще в это ввязываюсь? – пробормотал Йосеф, но тут же остановился.

Перед колодцем сидела кошка. Или кот. Пушистый. Или пушистая? Большая, пушистая, с шерстью цвета пепла и янтарными глазами, в которых отражался последний свет заката. Она сидела прямо на краю камня, хвост обвит вокруг лап, и смотрела на него так, словно ждала.

– Откуда ты здесь, кисонька?

Кошка медленно потянулась, встала и сделала несколько шагов к нему, грациозно переступая лапами по неровному камню. Потом потёрлась о его ногу, мурлыча.

Йосеф невольно улыбнулся. Он присел на корточки, протянул руку. Кошка тут же подставила голову, позволяя чесать за ухом.

– Ты здесь одна живёшь? – пробормотал он, гладя её по спине.

Шерсть была неожиданно мягкой, почти шелковистой. Кошка явно была чья-то. Играя с ней Йосеф не заметил как хамса выскочила из под рубашки и свесилась наружу. Кошка мурлыкала, потом вдруг резко повернула голову и схватила зубами шнурок. Шнурок развязался, хамса оказалась в зубах у животного.

– Эй!

Йосеф рванулся назад, но было поздно – кошка уже отпрыгнула, амулет блестел в воздухе и был крепко зажат у нее (или него – в сумерках не видно было) в зубах.

– Верни!

Кошка метнулась в сторону, скользнула между камнями, потом вдруг резко развернулась и прыгнула прямо на край колодца. Йосеф не успел остановиться. Его нога на мгновение повисла в пустоте. Потом он потерял равновесие и почувствовал, что падает. Зажмурив глаза в ожидании неминуемого удара он приготовился к худшему, но вдруг понял, что лежит на низком диване, укрытый тонким шерстяным покрывалом с вышитыми золотыми узорами. Вокруг – просторная комната, освещённая тёплым светом масляных ламп в медных подвесах. Ни падения, ни вечернего города, никакого ощущения, что он свалился в колодец. Правда окон тоже не было. Ни одного окна.

– Что за чертовщина?

Тут он почувствовал вес на груди.

Тот самый кот сидел у него на груди. Его пушистый хвост медленно раскачивался, а янтарные глаза смотрели на Йосефа с выражением, которое можно было описать только как «Ну и дурак же ты, человечишка».

– Жив? – раздался голос.

Йосеф замер.

– Кто… это ты сказал?

Кот привстал у него на груди и пододвинув свою мордочку к лицу Йосфеа немного по-издевательски ответил:

– Ну конечно, не я. Я же котенька. А котеньки не умеют разговаривать.

Йосеф сел резко, чуть не сбросив кота.

– Но… мы же сейчас разговариваем!

Кот посмотрел на него с ухмылкой.

– А может, я на самом деле не котенька?

В воздухе дрогнуло что-то, словно пространство сжалось на мгновение. И вдруг перед Йосефом уже стоял не кот, а… Джинн. Ну как джинн? Худощавый мужчина в расшитом золотом халате, с тёмными кудрявыми волосами и глазами, которые всё ещё светились тем же янтарным оттенком, что и у кота. Он улыбался, но не зловеще – скорее, с лёгким лукавством.