Тишина. Потом сдержанный смешок. Авигдор побледнел – его сестра была невезучей – два развода в ее двадцать лет. И все из-за тяжелого характера, поэтому суть подкола Авигдор уловил сразу. Дошло до рукоприкладства, но друзей разняли. Пыл быстро прошел, поэтому историю просто замяли и уже совсем ближе к ночи Авигдор явился мириться.

Йосеф тоже извинился. Выпили мировую.

– Знаешь, что тебе нужно? Сходить к тому колодцу. Попросить денег, – завел внезапно Авигдор.

Йосеф поперхнулся:

– Ты головой поехал?

– А почему нет? – Авигдор развёл руками. – Попроси денег. Хотя бы на приданое для следующей невесты. Все равно ведь все знают – тебя отшили из-за того, что ты не такой богатый, как хотелось бы Рувиму.

Йосеф задумался. Эрбиль – не Стамбул, все друг друга знают. Теперь за ним точно закрепится слава голодранца… Он встал, махнул рукой Авигдору и они пошли – благо ночь была месячная, звездная, ясная – видно было так, что хоть иголки собирай! Друзья шли по пустынным улицам, где шаги гулко отдавались от глиняных стен. Луна освещала дорогу – бледная, равнодушная.

– Вот, – Авигдор остановился в десяти шагах от груды камней, обрамляющих чёрный провал. – Я подожду тут.

Йосеф шагнул вперёд. Колодец был таким, каким и всегда, при свете дня: камни, поросшие серым лишайником, сгнившая верёвка, свисающая в темноту. Ни шёпота, ни джиннов.

– Сказки – пробормотал он.

Но вдруг… Холод. Не просто ночная прохлада – ледяное дуновение, будто ночью вы пустыне. И шум. Что-то задвигалось.

– Ты что-то слышал? – крикнул Авигдор.

Йосеф не ответил. Потому что в этот момент что-то заговорило. Не голосом. Не звуком. Слово возникло прямо в голове и на арабском: «Ya Yusuf bin Sim'an! Ma tabahath huna?» (Йосеф, сын Симона! Что ты здесь ищещь?) Хотелось закричать. Бежать. Но ноги будто вросли в землю.

Авигдор, не дождавшись ответа, нервно засмеялся:

– Ну что там? Что стоишь как вкопанный?

И морок рассеялся.

– Иди к чёрту, – хрипло ругнулся Йосеф и повернулся к другу. – Пить надо меньше. Пошли по домам.

3

Дом каббалиста, старого рабби Элиэзера, прятался в глухом переулке за синагогой. Йосеф постучал. Дверь открылась не сразу. Сначала из-за неё донёсся шорох, будто кто-то отодвигал тяжёлые книги, потом раздался старческий кашель.

– Кто там? Чего надо? – голос был хриплый, но твёрдый.

– Йосеф бен Шимон, ювелир. Прошу совета.

Дверь скрипнула. Показался сам хозяин, рабби Элиэзер.

– Заходи, но быстро. Скоро придут важные люди, а я не люблю, когда меня отвлекают по пустякам.

Внутри было тесно. Полки, забитые книгами в потрёпанных переплётах, сухие пучки трав, свисающие с потолка, и посередине – стол, заваленный пергаментами с непонятными знаками.

– Ну? – рабби Элиэзер уселся на табурет, жестом указав Йосефу на единственный свободный стул.

Йосеф сглотнул.

– Мне нужна… защита.

– От чего?

– От…, – запнулся юноша. Как сказать, что боится колодца с джинном, не показавшись сумасшедшим?

Но рабби Элиэзер лишь усмехнулся, будто уже знал ответ.

– Ночью ходишь мимо колодца. Страшно. Так?

Йосеф вздрогнул.

– А что, много таких?

– Молодой человек, вам столько и не снилось. – С этими словами старик подошел к шкафу, открыл его с скрипом и достал что-то, завернутое в кусок чёрной ткани. – Вот. Лучшее средство.

Он развернул ткань и вернулся к своему гостю. На ладони старика лежала хамса – амулет в форме ладони, сделанный из металла. На её поверхности были выгравированы крошечные буквы – они должны были охранять от нечистой силы и сглаза. Йосеф взял амулет. Металл был холодным, но через мгновение, словно в ответ на тепло его пальцев, буквы на нём слабо заблестели.