– Значит, мир? – облегчённо вздохнула Катя, усаживаясь за стол.

– Мир, – неуверенно улыбнулся он ей в ответ.

– Ну, давай тогда чай пить. Что это? – указала она на стоящую перед ней розетку.

– Джем. По-моему, из инжира, я его в Крыму один раз пробовал.

– Правда? А мне вот как-то не доводилось пока. Вкусно?

– Ничё так, есть можно. Хотя я б лично малиновое варенье предпочёл.

Катя разрезала свою булочку, намазала обе половинки маслом и джемом.

– Андрей, я тебя вот ещё что хотела спросить… Ты не подумай только, пожалуйста, что я тебя критикую, но есть у тебя с собой что-нибудь поприличнее этих джинсов и футболки?

– В каком смысле, поприличнее? Клеша есть. И рубашек несколько.

– Хорошо. А на ноги что-нибудь?

– Полуботинки… Мать сунула, хоть я и упирался.

– Это она у тебя молодец. Ну, значит, всё в порядке.

– Что в порядке? Вы это о чём вообще?

– Дело в том, что сегодня после ужина у нас танцы.

– Танцы? – Кузнецов был явно озадачен. – Какие танцы? А идти на них обязательно?

Этот вариант Катя как-то совершенно упустила из виду и даже немного растерялась.

– Нет… Конечно, не обязательно… – её растерянность перешла в расстройство: остаться за столиком одной – вот уж точно лучший способ привлечь какого-нибудь ну прямо самого неприятного типа. От которого потом до конца вечера не отделаешься.

– А вы хотели, чтоб я пошёл?

– Ну… Мы же с тобой сидим вместе, – неуверенно ответила она. – Выходит, ты вроде как мой кавалер… И ужин будет праздничный, с шампанским.

– С шампанским? И вы… ничего?

– Ну я же сказала тебе уже, что была неправа. Ты хочешь, чтобы я это сейчас постоянно повторяла?

– Нет, нет, что вы, нет, конечно. Извините. Да и родители мне шампанское разрешают иногда – как шестнадцать исполнилось. Немного, правда.

– А много нам никто и не даст, не рассчитывай. Но зато очень хорошее, лучшее в Союзе. Так что ты решил?

– Насчёт танцев? Да пойду, конечно – раз в путёвку входит. А то пропадает, получается.

– Ну вот и хорошо. Договорились, значит.

Катя не могла понять, то ли он и правда передумал, то ли заметил, что она расстроилась – и потому передумал… Ей показалось вдруг, что она беззастенчиво манипулирует им, играет на его чувствах ради собственной выгоды… Но для того ведь, наверно, родители и отправили его сюда, чтоб привыкал к взрослой жизни. Так вот пусть и привыкает…

Они вышли из-за стола и поднялись наверх.

– Кстати, из того, что наденешь сегодня, погладить тебе ничего не надо? – спросила она, поравнявшись с его дверью.

Судя по выражению его лица, вопрос озадачил Кузнецова едва ли не больше, чем известие о танцах.

– Погладить? Зачем?

– Чтобы глаженое было – зачем же ещё?

– Да оно, по-моему, всё и так было глаженое.

– Вот именно. Ключевое слово: «было». До чемодана. И мне же не трудно, себе тоже гладить буду. Утюжок походный специально с собой захватила.

– Не, ну тогда ясно, что у вас там за тяжесть была, – повеселевший после примирения Кузнецов, похоже, не прочь был немного попикироваться. – А швейную машинку вы, случайно, не захватили – ну, если вдруг порвётся что, или пуговицу пришить?

– Случайно, не захватила, – в тон ему ответила Катя. – Гантели думала взять и гирю пудовую – тебя вот только пожалела. Но иголку с ниткой взяла, так что футболку твою зашить могу. Если хорошо попросишь. Короче, доставай свои брюки и какую ты там рубашку на сегодня присмотрел – и тащи ко мне. И не копайся слишком: лучше всё заранее приготовить, чем спешить потом и опаздывать.

Скользнув взглядом по валяющемуся на кровати нераскрытому чемодану, Андрей решил, что до ужина ещё – уйма времени, и опять вышел на балкон. Хотелось осмотреться, подумать спокойно, разложить по полочкам мельтешащие в голове мысли. Всё произошедшее основательно выбило его из колеи… Под окном, откатившись к самой стене, всё ещё валялся его потухший окурок. Андрей осторожно, двумя пальцами поднял его – выбросить в стоящую возле двери на галерею урну – и вдруг сообразил: ведь сейчас он может курить здесь совершенно открыто, ни от кого больше не таясь. Сходив в комнату за сигаретами, он уже открыл пачку – но неожиданно для самого себя почувствовал, что курить совершенно не хочется. Даже воспоминания о вкусе дыма вызвали скорее неприятные ощущения. Так что же, выходит, курил он только потому, что это было запрещено? Да, но ведь и сейчас оно ему разрешено ничуть не больше, чем когда он сигареты покупал. Вот не случись здесь Катерины Максимовны вообще…