А правда, чего она так всполошилась-то? Сочинила сама себе драму на пустом месте… Катя согласно кивнула в ответ, решив для себя не думать больше об этом. Такой чудесный вечер… Солнце спустилось ещё ниже, небо окрасилось в тёмно-оранжевые тона, а вода почернела и лишь редко-редко вспыхивала ещё тут и там последними осколками золотой дорожки. Словно утонувшая дорога из жёлтого кирпича… И Кузнецов же сам сказал… Что расстраивать её не хочет, вот что он сказал. А всё остальное – из той же самой оперы, что и её «кури, мне без разницы». С вожатой, если уж так подходить, поболтать тоже можно. С оглядкой. Пионерлагерь как он есть…
Ну а на «вы» ему предлагать – и совсем уж глупо было. Как это вообще могло бы выглядеть? «С добрым утром вас, Андрей… Батькович.» Она и отчества-то его не помнит. Да и сегодня прямо, несколько раз уже на «вы» к нему обращалась – подурачиться, как с малышами делают. Так он, наверное, это и воспринимает, что его за малыша держат… Вот если бы… Катя резко выпрямилась, наморщила в сомнении лоб. Родившаяся в голове шальная мысль испугала её саму… Хотя, чего там. В самом крайнем случае, хуже только ей одной будет…
– Андрей, послушай…
Глядя на неё, он тоже снял руки с балюстрады – решил, должно быть, что она собралась уходить. А может, действительно, лучше просто вернуться? Всё же и так не столь плохо…
– Ты ведь после ужина искупаться хотел, я правильно поняла?
– Ну да… – неуверенно ответил он, явно не видя, куда она клонит.
– Тогда – если не расхотел ещё – как насчёт переодеться сейчас и на пляж рвануть?
– На пляж? Вы это серьёзно? Я думал, вы…
– Что ты думал, что я сюда из окна на море смотреть приехала? Так пошли?
Они быстро пересекли парк, поднялись к себе. Катя не успела ещё распустить до конца причёску, как из-за двери уже раздалось:
– Я – всё.
– Хорошо, иди вперёд, – ответила она, – я догоню… И знаешь, что? Не запирай, оставь ключ на столе. Я свой опять брать не буду, для сохранности. А то, как потеряем оба в песке…
Закончив, она босиком сбежала с лестницы, неслышно подошла к ждущему на том же месте Кузнецову… Солнце было уже почти над самой линией горизонта, ещё чуть-чуть – и оно коснётся воды своей нижней кромкой… В душу опять закралось сомнение. Что она делает… Ведь пожалеет завтра… А, сколько той жизни…
– Привет…
Он повернулся на её голос.
– Андрей? – Ей даже не пришлось изображать смущение, скорее уж отчаянно подбадривать себя… – Тебя ведь так звать, да? А меня – Катя…
Он молчал, очумело глядя на неё, и только часто-часто хлопал своими бесподобными ресницами. Пауза начала затягиваться, и она прибавила, чувствуя себя совсем уже круглой дурой:
– И ещё у меня прозвище есть. Русалка… Будем дружить?
Наваждение
На несколько секунд Андрей потерял дар речи. Перед ним стояла стройная синеглазая девчонка в коротком белом сарафане. Плечи полускрыты белокурыми, слегка перепутавшимися локонами… Та самая, что окликнула его сегодня в вестибюле. Не думая, почти рефлекторно он ущипнул себя за руку – но видение не исчезало.
– Привет… – всё ещё не вполне отдавая себе отчёт, что делает, ответил он, когда смущённая улыбка уже начала сходить с её губ. – Конечно… Катя…
– Так чего мы тогда стоим? – она снова заулыбалась во весь рот, чуть-чуть пружиня на носках от нетерпения. – Бежим к морю?
Они сбежали по круто спускающимся ступенькам. Стянув на ходу футболку и джинсы, Андрей первым влетел в воду. Но заметив, что Кати рядом нет, удивлённо обернулся.
– Ну ты что, передумала?
– Подожди, я шапочку забыла…
Как заворожённый, он смотрел на неё, пока она собирала волосы в узел, пытаясь как-то закрепить их голубым пояском от сарафана… И очнулся лишь когда Катя, ударив рукой по воде, обдала его дождём сверкающих закатным пламенем брызг.