— Так отвали тогда от девушки, — толкаю резко. — Больше списать не у кого?

— Мне по приколу. Да и это разве девушка? — фыркает Вет. — Вон, Ефимова – да, огонь.

Мы оба находим глазами Лену, и она сразу палит наш интерес.

Ладно. Мой интерес. Хотя и нечаянный.

Вот сейчас реально угар – смотреть, как она спину выпрямляет, выпячивая сиськи, и поправляет свои черные волосы – вся такая невъебенная.

— А Файфер, — продолжает Вет, — как говорит мой батя: Дэ-два-эс.

— Что это?

— Фишка бумеров, — ухмыляется он. — Доска. Два соска. Но раньше она хоть одевалась нормально, а теперь – мрак…

Зрительно возвращаюсь к мелкой.

Скорее, как раз Файфер и в моем вкусе. Невысокая, стройная, изящная до кончиков пальцев. И, полагаю, где-то там под черным безразмерным свитшотом у нее имеется грудь.

— Да обычно она одета, — говорю это только, чтобы подразнить Петушару.

— Запал, что ли?

— Петушков, — нарочно коверкаю его куриную фамилию, — когда вырастешь, то, может быть, узнаешь, что у мужчины бывает не только состояние запал – не запал. Иногда на девушек просто приятно смотреть с эстетической точки зрения.

— А… И на Файфер тебе приятно смотреть?

— Типа того.

— Ты не в ее вкусе.

— Ты так хорошо разбираешься в том, кто в ее вкусе?

— Типа того, — передразнивает меня этот олух. — Класса так с седьмого.

Мне нечего ему возразить по этому пункту. Понятия не имею, кто у них за кем бегал в ту эпоху, однако в долгу не остаюсь:

— Я думаю, любую девушку можно к себе расположить. Было бы желание.

— Ну смотри, Егор, — его тон ожесточается. — Вон Петренко. — Я неосознанно кидаю взгляд на здоровяка, стоящего особняком. — И Жирный у нас с детского сада пускает слюни по Ушаковой – там столько желания, — с пренебрежением сообщает Вет. — А Толстая, — он смотрит на Машу, — его в игнор. Так что не работает твоя теория, — резюмирует самодовольно. — Эй, Санек! — со свистом подзывает Петренко. — Иди сюда!

По меньшей мере девяностокилограммовая глыба направляется к нам.

— Слышь, Сань, Машка сегодня про тебя спрашивала, — доверительно задвигает ему Петухов.

Петренко с лица сходит – краснеет, бледнеет, пятнеет, блядь. Не мужик, а хер пойми что!

— Про меня? — блеет свои ломаным голосом.

— Да. Представляешь? Подходит и говорит… — затирает Вет. — Типа, Виталя, а ты не знаешь, Саша с кем-нибудь встречается… — понимаю, что на ходу сочиняет. Прикрываю глаза. Ну что за ублюдок? — А я ни ухом, ни рылом…

Петренко в шоке. Его просто размазало от эмоций – ярких и, очевидно, положительных.

Я фыркаю.

И этот тоже не выкупает, что Вет просто стебется над ним.

— Чего молчишь? Что мне ей передать? Ты заинтересован? Или как? — тормошит его Вет.

— Я?... А… Ну… В каком смысле? — мямлит Петренко, заметно сутулясь.

На что Вет выразительно цокает.

— С тобой все ясно… Свободен, — похлопывает Петренко по плечу, отправляя его восвояси.

И тот уходит, демонстрируя полное отсутствие самоуважения. Нет бы садануть Петухову кулаком между глаз, ведь, по-любому, он его не первый и не второй год буллит, но Петренко тупо возвращается туда, где стоял.

— Нет. Ты видел? Он же мемчик ходячий! — Вета пробивает на смех.

— Сука ты, — сам уже еле сдерживаюсь.

— Вот сейчас было жестко. Я думал, мы друзья, — цинично цедит Петухов.

Я криво усмехаюсь.

— Да. С таким другом, как ты, и враги не нужны.

— Так что насчет Файфер? — не унимается этот кретин.

— А что насчет Файфер?

— Ты и она… — с пошлым намеком задвигает Вет. — Говоришь, это так легко, да?

— Я не имел в виду конкретно ее и себя.

— Ну вот. Сразу дал заднюю, а разговору было.

— Вет, ты чего опять доебался? Что еще тебе от меня надо?