Как назло, выступление стендаперов затягивается до невозможности, и я едва не задыхаюсь в нагретом солнцем зале, пока, наконец, в открытые окна не врывается ветер. Занавески надуваются, задевают лицо, а когда опадают, на месте стендаперов стоит девушка в голубом платье с нелепым розовым бантом на талии. Если бы не это платье, она бы показалась мне самой заурядной в мире девчонкой. Волосы каштановые, отливающие рыжиной, ниже плеч, без чёлки, как большинство носит. Не слишком худая и не склонная к полноте, обычная. Видно, что на сцене если не первый раз, так второй. Ведёт себя неуверенно. Микрофон в руках теребит. Перепуганный взгляд по залу мечется, коленки дрожат. Боги, дайте пережить этот чёртов концерт и не свихнуться.

Я прикрываю глаза и отдаюсь во власть музыки. Она бьёт в уши, жалит током по нервным структурам, рассыпается по телу огненными искрами. Сердце грохочет в такт, разгоняется до сверхвысоких скоростей и резко тормозит, когда доктор Миддлтон настойчиво тормошит меня за плечо.

Был бы на его месте кто-то другой, получил бы по заслугам, но я всего лишь вынимаю один наушник.

– Простите, молодой человек, – возмущённо шепчет доктор, – как вы можете прикрываться наушниками, когда звучит такая прекрасная песня! Послушайте, не пожалеете!..

Но я уже и сам слышу. Резко выдёргиваю второй и застываю, не веря своим глазам. Девчонка в нелепом платье преображается. Её голос, сильный и красивый, льётся по залу, точно хрустальный ручей. Не ручей – горная река. Бурная, неистовая, сметающая на своём пути любые преграды. Во всяком случае, меня смело сразу же. Даже не знаю, дышу ли, жадно внимая каждому звуку, срывающемуся с её губ, страстно проживаю и с сожалением провожаю. Они летят в меня, точно стрелы, немыслимым образом поражая все жизненно важные системы. Сердце носится внутри грудной клетки, точно зверь взаперти, пульс стучит в ушах, по венам не кровь, а бурлящая лава бежит. Сам не понимаю, почему так реагирую. Музыка вообще не моя. Песня попсовая, девчоночья, про любовь, но, чёрт, этот божественный голос делает её настоящим шедевром музыкального искусства.

Когда девчонка откланивается, я чуть не стону в голос. Не хочу, чтобы она уходила.

– Браво! Великолепно! – аплодирует сидящий рядом доктор Миддлтон. – Потрясающей красоты тембр!

Пока девчонка делает несколько шагов в сторону кулис, я успеваю дико пожалеть о том, что не догадался купить роз, и лихорадочно верчу головой в поисках хоть какого-то букета. Но не нахожу. Неужели никто не подарит ей цветы?

Неужели кто-то осмелится подарить ей цветы, когда в зале нахожусь я?

К счастью, таковых не находится, иначе прощай моя мечта о карьере в правоохранительных органах.

В ушах всё ещё звучит её чарующий голос, и я вдруг понимаю, что ради неё готов на всё. Хоть драться насмерть, хоть вырвать цветы из чужих рук и подарить этой девчонке с волшебным голосом.

Я пока не знаю, как тебя зовут, незнакомка, но ты будешь моей, или я не Сэмпсон Уайт.

– Райли, ну как? Ты слышала? – с замиранием сердца спрашиваю я, на негнущихся ногах пройдя за кулисы.

Подруга обнимает меня и ноздри щекочут ароматы чайной розы и апельсина – любимых духов Райли.

– Ты умничка, Сэмми! Зря волновалась. Шикарно спела. Никому так не аплодировали, как тебе.

– Да?.. Я не обратила внимания. Ты нарочно так говоришь, чтобы меня подбодрить. В первом куплете я немного не дотянула, а во втором…

Райли отстраняется и хмурится.

– Что за дурная привычка постоянно критиковать себя? Расслабься. Всё отлично получилось.

Я выдыхаю и улыбаюсь.

– Хорошо. Пожалуй, я тебя послушаю.