Напрягаюсь всем телом до состояния взведенного курка.

Не успели подойти к сути, как проблема нарисовалась.

Она не должна хотеть детей. Не должна привязываться к тому, что будет расти у нее в животе.

– А зачем вы спрашиваете? – хлюпнув, с надеждой вглядывается, а меня жалость к ней снова пронимает.

Отставить жалость и прочие сопливые эмоции!

– Завтра отправлю тебя в клинику на обследование. Если твое здоровье позволяет, то в ближайшее время заключим контракт суррогатного материнства! – безапелляционно заявляю и продолжаю давить: – Свет, ты в невыгодном положении. Тебе нужны деньги и стабильность, а мне нужен здоровый ребенок! Ты родишь мне его, а я взамен устрою тебе лучшую жизнь. Ты выберешься из нищеты и получишь независимость.

Света пребывает в шоке. Внешне она превратилась в бледное изваяние: не двигается, не моргает, не дышит. Лишь слеза, удерживающаяся на кончиках ресниц, выдает в ней жизнь.

Я руки складываю на спинке стула, устремляю взгляд на циферблат наручных часов. Даю ей время переварить сказанное мною и убедиться, что данное предложение станет для нее трамплином в счастливое будущее, где больше не будет темных полос.

Однако терпение – это то, чем я никогда не мог похвастаться.

Оно иссякает по прошествии двух молчаливых минут.

Возвращаю взгляд с часов на Свету.

– Итак, озвучь свое решение, – требую я. – Ты выберешь два миллиона плюс бонусы в виде проживания в моем доме, еды на любой вкус и брендовых шмоток или предпочтешь скитаться по улицам в обносках и перебиваться куском заплесневелого хлеба?

– Мне… я могу подумать? – пищит она как мышка, смотря сквозь меня.

– Сожалею, но время на раздумья вышло, – наваливаюсь грудью на край стола, силой мысли заставляю сделать правильный выбор. – Мне нужен ответ. Незамедлительно!

Света не выдерживает прессинга и ударяется в слезы.

А я такое вот вообще не терплю. Матерись, ори, протестуй сколько угодно, но только нюни не распускай.

Выдергиваю из подставки горстку салфеток. Тянусь к Свете через весь стол и подчищаю за слезами мокрые следы, чтоб глаза мои их больше не видели.

Внезапно она руку мою отпихивает от себя. С остервенением. С сидевшим внутри нее протестом. Света осмеливается показать мне свои зубки.

Характер свой проявляет не к месту.

Но все же он у нее имеется. И это я считаю хорошим знаком.

Пора бы ей уже завязывать быть бесхребетным существом.

– Получается, это было вами спланировано? – ревет она с осуждением, сжимает ладони в кулаки от приступа злости. – Вы увидели во мне жертву и загнали в ловушку с суррогатным материнством, да? А как же те слова о том, что вы не обидите меня больше!?

Больше? Разве я хоть раз позволил себе что-то лишнего? Не посмел бы…

На мой взгляд все, что я делаю для нее сейчас, должно пойти ей на пользу.

Я не обижаю тех, кого обижает жизнь. Я даю ей шанс, который может оказаться последним.

– Я тебя никогда и ни в чем не ущемлю, если ты выполнишь мою просьбу. Ты будешь под моей защитой все то время, пока будешь носить моего ребенка.

– А потом? – всплескивает она руками. – Потом вы как обычно вышвырнете меня!?

Как обычно? Да что она несет?

Монстра из меня какого-то делает.

– Как только контракт будет исполнен, ты сама от меня уйдешь! – понижаю голос. – Ну так что? Вердикт!

Ее буквально терзают сомнения. Пожирают по кусочкам.

Ей больно, неприятно, стыдно. Но это пустяки в сравнении с тем, через что ей приходилось проходить раньше.

Света распрямляет плечи и тогда я наблюдаю в ее взгляде то, чего никак не ожидал увидеть в столь короткий срок – гордость.

В ней проснулась чертова гордость.

Безусловно, в каких-то моментах она приходит на выручку, но в данном случае гордость может стать камнем преткновения. Она может лишить ее последнего шанса.