– Какой еще девчонки? Наезд без повода! – лепечет он, лязгая зубами. – Говорю же, ничего у меня нет!

Достало.

Рыкнув, хватаю его за шкирку и дергаю взад-вперед.

Орет, пасть раскрыв. В ноздри ударяет вонь перегара и гнили.

Руки марать об него не хочется, но все же придется.

– Хочешь, чтобы я тебе и вторую ногу ампутировал? – беру на понт.

Считаю такой метод эффективным, а уж если он не поможет, то в ход можно пустить мою полюбившуюся расчлененку.

Схватив Костыля за горло, я волоку его по земле. Тот противно визжит, за кусты цепляется.

На кадык давлю со своей силы, и тишина наступает. Моя крепко сжатая ладонь на его глотке на позволяет ему ни звука издать, кроме хрипов.

Я пинаю по калитке и вхожу в полуразрушенный сарай. По сторонам осматриваюсь в поисках того, что сможет восстановить ему память и разговорить. Ржавая пила как раз на глаза попадается. Беру ее за рукоять, несмотря на то что такой даже куриный окорок не разделать. Тупая, как моя бывшая.

– Ты ведь помнишь причину, по которой у тебя вместо левой стопы протез? – включаю свои кровожадные инстинкты и присаживаюсь на корточки возле него. –  Моя псина тоже помнит! Полюбилась ей человечина с тех времен. Она ждет не дождется, когда полакомится твоей правой! Поделишься же? Не оставишь ее без лакомства?

Костыля такими темпами удар скоро хватит. Он до смерти напуган: весь трясется, слюни-сопли распустил, плачет, стонет, мамочку зовет на помощь.

– Прошу, не надо ногу! – умоляет он, я хватаю его за щиколотку и мысленно делаю разметку, надавив зубьями пилы на голень. – Только не ногу! Не надо! Я же не смогу больше ходить!

По голень – слишком мало на мой профессиональный взгляд. Тогда я беру выше. Нацеливаюсь убрать всю длину, до самого паха. На зоне она ему все равно не понадобится.

Краем глаза вижу как соседи, жаждущие хлеба и зрелищ, высунулись из своих лачуг. Не вмешиваются в разборки. Им только на руку, если я избавлю их от такого соседушки.

– Все-все! Молот, я, кажется, вспомнил о какой ты девчонке! – гундосит он, сопли пузырями. Но я все равно надавливаю на рукоять и вонзаюсь зубьями в его кожу через трико. – А-а-а! Больно! Да забыл я о ней! Отвечаю, я не хотел ничего скрывать от тебя! Ты же знаешь как я к тебе отношусь! Вся братва уважает тебя!

– Ровно через минуту паспорт должен быть у меня в руках, – угрожаю я. – Тогда и посмотрим, как ты уважаешь меня. А если его не будет… – подношу пилу к его переломанному носу, он глаза на нее скашивает и бздит.

– Будет, Молот! Сейчас все будет! – стелится он, бодренько встает с земли и семенит в сторону дома как на своих двоих.

Швыряю пилу в заросли и шагаю вслед за ним, откланиваюсь соседям.

Если Костыль шутить со мной вздумает – сотру в порошок на глазах этих людей, не колеблясь.

Ровно через минуту паспорт находится уже у меня в руках.

Не соврал, гаденыш.

Раскрываю его на развороте с фото: Красавина Светлана Александровна и фотография ее.

За шесть лет она практически не изменилась: кожа да кости, глаза такие же огромные на пол лица, но прежде в них присутствовал озорной блеск, а теперь в них в основном превосходит страх и отчаяние.

– А теперь слушай меня сюда, Костыль, – возвращаю его внимание на себя, спрятав паспорт в задний карман джинсов. – Если еще раз я услышу от кого-либо, что ты "банчишь" наркотой, так просто ты от меня не отделаешься. По одному я истреблю всю твою братву, а потом и до тебя доберусь. Ты хорошо меня понял?

Костыль в шоке, но сейчас он на все согласен. Он готов лизать мою задницу, лишь бы я больше не переступал порог его конуры.

– Конечно. Как скажешь. Мне дважды повторять не нужно.