– У Цзиньлунь? – едва разлепив губы, пролепетала я.

– Я просто… – тихо проговорил У Хенг, которому, кажется, в этот момент передалось косноязычие брата, не способного рассказать о своих чувствах и печалях. – Я не… О боги! Я увидел силуэт на постели и подумал, что убийца или вор. А когда понял, что это девушка, хотел проверить, живали… Простите, что ввёл вас в заблуждение. Я не хотел. Я не собирался… Простите…

– Что вы, У Цзиньлунь, это мне нет прощения, так глупо повела себя и посмела помешать вам, – непроизвольно вырвалось у меня, пока мысли лихорадочно циркулировали в голове. – Я… Мне нет оправдания, я с благоговением приму любое наказание, какое вы скажете. Прошу… Нет, умоляю, примите мои извинения…

Возможно, не собирался, но хотел… Да и я в его комнате… Это же преступление, вот так заснуть в постели одного из лотосов клана У, ещё и будучи младшей ученицей… Внезапно меня прошибло неожиданной догадкой. Я, до сих пор не особо отличавшаяся прозорливостью по отношению к чужим чувствам и соблюдению личных границ, вдруг ясно поняла, что эти оправдания были придуманы наспех, и У Хенг пытался не допустить того, чтобы я прознала правду. Ну не склоняются так безмолвно над убийцами и трупами, если пришли в свои покои ночью и обнаружили на постели странное тело! И не стоят истуканами, принимая столь трепетные объятия и ласки, если они совсем неуместны! Да и бред пьяных девиц, что, вообще-то, под запретом, не слушают. И рот гостеприимно не распахивают, хоть и на мгновение. Это лишь отговорки…

Я была готова побиться головой о ближайшую стену, лишь бы загнать это осознание туда, откуда оно появилось. Потому что прекрасно соображала, что отныне мне придётся жить с этими мыслями и этой, правда. Меня пугала и собственная проницательность в это мгновение, и безыскусность отговорок У Хенга. Чтобы тот изначально не планировал сделать, наклонился ведь затем, чтобы украдкой посмотреть, как я спала, верно? Но только посмотреть же? Да? Не мог же всегда холодный и уравновешенный наследник клана У иметь на то какие-то иные думы и чувства? Не в его же характере. За все сотни лет, проведённые в Лунных пиках, я ни разу не слышала, чтобы он интересовался хоть кем-то. Хоть одной ученицей, даже мой У Юйлунь и то имел поклонниц и фавориток, а у старшего лотоса таких отродясь не водилось!

Не стал бы он приставать к спящим ученицам, которые невесть что забыли в его постели! Конечно! У Цзиньлун не стал бы предавать правила секты У, как и не стал бы делать неподобающие вещи, не накинься я на него самостоятельно, попутав в дурном тумане пьяного сновидения реальность и свою прошлую жизнь. И всё же… Всё же, если бы та прядь волос, ненароком коснувшаяся моей груди в вырезе прозрачной чжундани, не разбудила бы? Что дальше произошло бы? Какими эмоциями руководствовался бы достопочтенный лунный лотос клана У? Пожелал бы он прикоснуться ко мне или просто убил бы на месте, посчитав опасной? Но разве для этого стоило склоняться настолько близко, что пряди, не забранные в хвост, смогли дотянуться до моей кожи?

– Ох, немыслимо! – воскликнула я, понимая, что существовал шанс того, что это моего общества, а вовсе не братского, глава У искал в прошлой жизни, приходя к нам практически ежедневно и не отлипая от брата ни на секунду.

– Вы поняли… – произнёс тот, и его голос был полон раскаяния. – Я теперь вам противен…

– О чём вы, У Цзиньлунь? – нарочито беспечно отозвалась я, но фальшь слышалась так же явно, как если бы сама пыталась играть на гуцине, к которому не имела никакой расположенности. – У меня просто голова закружилась от вина. Я перепутала повороты и неожиданно забрела туда, куда не следовало. Прошу простить мою рассеянность. Ничего подобного боле не повторится. Эта ничтожная ученица не смеет ставить вас в столь нелепое положение. Прошу, простите, если мой грех может быть смыт кровью, я с благодарностью пролью её.