– Да, – Атани над чем-то задумалась, потом спросила. – Ты здесь живешь?

Саманта сделала книксен.

– Да, мадам. Меня Самантой зовут. Госпожа Журден привезла меня из Лиона, моя мама ей долго служила, но она умерла…

– Понятно, – кивнула Атани. – Ты сейчас служишь супруге губернатора? Как её самочувствие, кстати? Мне не удалось с ней познакомиться…

Саманта погрустнела:

– Я надеюсь, что ей скоро будет лучше, графиня… Только она здесь обо мне и заботится…

– Оно и видно, – пожевала губами Атани. – Сразу всякие целоваться лезут. Сколько тебе лет?

– Скоро пятнадцать, мадам.

Атани кивнула своим мыслям.

– Хороший возраст, – сказала она себе под нос. – Уже можно выбить челюсть кому-нибудь, шибко ретивому. Главное – умение…

– Скажите, вам здесь нравится? – вдруг спросила Саманта.

– Здесь? – Атани повертела головой по сторонам. – Очень красивый сад, только от акаций меня уже тошнит

– Я про Сент-Люсию, – юная служанка склонила голову к плечу, глядя на неё против солнца. – Вы приехали в понедельник. Всю неделю о вас много говорят… Здесь же все всех знают. Говорят о вас. Что вы с другой части света….

– Вообще-то, я родилась несколько миль к северу. А что именно говорят и кто? – заинтересовалась Атани, срывая цветок акации и прикрепляя его к платью.

– Люди, – Саманта поняла, что сболтнула лишнего, и замялась. – Всякие…

Атани несколько секунд смотрела на ее потупленный взор, потом усмехнулась

– А подслушивать за болтовней губернатора и его гостей неприлично, юная леди! – и прибавила. – Не бойся, я храню секреты. У меня у самой знаешь, сколько их!

– А вы видели фонтан? – оживилась Саманта, пользуясь возможностью сменить направление разговора.

– Фонтан? Здесь?

– Там ручей, стекающий с горы! – юная служанка показала рукой назад. – И там запруда и фонтан! Вам показать?

В ее темных глаза появился азарт.

Атани улыбнулась:

– Показывай. Воду я во всех проявлениях люблю…

Атани начинало казаться, что дешевую роль чьей-то жены она играет почти идеально. В конце концов, это оказалось проще, чем она думала изначально. Все кругом обращались к ней не иначе, как «графиня», выражая самому Жюльену восхищение его выбором. Она даже привыкла вести себя с графом на публике, как со своим супругом, хотя и приходилось прятать улыбку. Себе же Атани честно признавалась, что Жюльен замечательный человек: честный, благородный, надежный, но это еще сильнее все запутывало. Её начинало беспокоить то, что же будет дальше в этой странной игре, выхода из которой она не видела, но решила дать времени распоряжаться ситуацией.

Граф каждую ночь спал в комнате через стену, и каждый раз, когда Атани хотела выйти в коридор, была вынуждена проходить через его апартаменты. Впрочем, она за свою жизнь привыкла, к чему угодно, ее настроению не помешала бы даже подвесная койка в кладовке, и такие мелочи, как наличие чужой спальни за стеной, ее вовсе не тревожили.

Она почти убедила губернатора Журдена заняться защитой острова и горожан, взяв в основу ее рекомендации. И тут не обошлось без помощи Жюльена Секурья – только настоящий благородный безумец мог на ходу сочинять оправдания ее поведению и идеям. Когда Атани в очередной раз заметила ему это, он лишь грустно улыбнулся.

– Ты знаешь, почему я это все делаю. Но ты запрещаешь мне касаться этой темы…

…Атани остановилась посреди улицы и задумалась. А ведь, правда. Жюльен любил в ней не почтенную особу, которую она всячески старалась изображать. Он видел её в сценах, которые могли бы с одного удара развенчать этот миф, но при этом упорно его же и поддерживал, находя её странностям самые трогательные оправдания. Он гордился той, которую все считали его супругой, нанося этим фарсом себе новые раны. Горничные в доме графа были в восторге от непосредственности и красоты молодой графини, мужчины на Сент-Люсии завидовали Жюльену, и лишь старый Жером смотрел в её сторону с жалостью и болью. Атани больше не рисковала вызывать его на разговор, тем более, что, не далее, как вчера, она снова попыталась сказать своему «мужу» о бесполезности всей этой игры, и по боли в глазах поняла, что тему лучше не продолжать.