И вот на виду у всех с громким отчаянным криком, чтобы привлечь к себе внимание, Лаэртид спрыгнул с борта наскочившего на песчаный берег своего корабля. Однако еще до того, как закричать, хитрец незаметно бросил на землю свой огромный щит семикожный и только потом ловко прыгнул именно на этот щит и, на нем удержавшись, упал, замерев с согнутыми на щите ногами, словно мертвый, да так ловко, что земли не коснулся ни рукой, ни ногой.

Увидев издали, как с корабля выпрыгнул Одиссей и, упав, замер на песке недвижимый, спрыгнул с корабля и царь Филаки Протесилай (первый от народа), и именно он в действительности оказался первым, кто коснулся ногой троянской земли.

Согласно «Илиаде», пораженный дарданцем, погиб Протесилай, первым из всех аргивян с корабля соскочив на прибрежную землю Троады.

Овидий в «Метаморфозах» поет, что греков суда встретил во всеоружии враг; проходы закрыл, защитить позаботился берега широкоуличной Трои. Первым тогда от руки Гектора, волею для всех неизбежного Рока, пал Протесилай.

Вторым на землю Троады спрыгнул с корабля Ахиллес и после боя он подошёл к Лаэртиду и гневно сказал:

– Я вижу, что ты жив и здоров Итакиец, а ведь как громко орал перед тем, как спрыгнуть с чернобокого своего корабля! А как на щите потом неподвижно лежал ты, мертвого изображая! И не стыдно тебе будет в глаза посмотреть Лаодамии, супруге Протесилая, которого ты обманул так коварно?

– Ты меня во всем готов обвинять, сын богини. А почему сам-то ты, герой храбрейший из всех мужей ныне живущих, до меня или сразу после меня не спрыгнул на вражеский берег? Почему сам ты ждал, когда спрыгнет Протесилай?

Тут видно Лаэртид вспомнил, что Ахилл, несмотря на свою юность, считается самым сильным и храбрым из всех воинов ныне живущих, потому что заискивающе двинул ушами и примирительно молвил:

– Не будем ссориться богоподобный Ахилл, ведь это врагам нашим надо. Протесилаю сама Мойра сойти с корабля на берег первым, предназначила с самого дня его рождения, ибо имя «Протесилай» означает «первый из народа».

У сына Навплия Паламеда в греческом войске были очень влиятельные враги, это, прежде всего, могущественный пастырь всех собравшихся у стен Трои народов Агамемнон и хитроумнейший царь скалистой Итаки.

Некоторые говорят, что все завидовали мудрости Паламеда, превосходящей всех, – ведь он кроме того, что всегда подавал разумные очень советы, еще изобрел некоторые меры длины и веса, счет времени по годам, месяцам и дням, некоторые буквы алфавита и искусство трехступенчатого деления войска и, что особенно пользовалось популярностью у ахейцев, не участвовавших в сражениях – игру в кости. Возможно, что многое из сказанного – преувеличение, но даже, если, хоть что-нибудь, правда, то он поистине подобен богам.

Первый пользовался мудрыми советами сына Навплия Агамемнон, но не хотел, чтобы тот возвышался, тем более, чтобы Навплид претендовал на его пост верховного вождя всего ахейского войска.

Итакиец же, проявив затаенную вглубь сердца злопамятность, начал вынашивать планы мести Паламеду с того самого дня, когда тот разоблачил его притворное безумие, связанное с нежеланием оставить Пенелопу и новорожденного сына и отправиться на многолетнюю войну и последующие длительные скитания. Тогда Одиссей даже поклялся себе не останавливаться ни перед каким преступлением, лишь бы отомстить человеку, лишившему его с Пенелопой двадцати лучших лет совместной жизни.

Стычки Одиссея с Навплидом продолжались и на войне. Например, однажды Агамемнон отправил сына Лаэрта на срочные поиски продовольствия во Фракию, а когда тот вернулся на полупустом корабле, Паламед стал при всех бранить его за лень и нерадивость. Итакиец попытался напористо оправдаться: