Так же, как его губы – путешествующие по моей шее. И его руки, исследующие мой живот. Почти невинно, да. Он даже под рубашку не проник, а я уже… уже…

Когда он легко прикусил мою кожу между плечом и шеей, я застонала. Этот стон родился где-то внизу живота, где спереди меня касалась невыносимо горячая рука, а сзади не менее горячие бедра откровенно возбужденного мужчины.

– Кари-ина, – почти пропел он мне в шею, – рыжая бе-естия…

Я снова застонала и выгнулась, уже не очень-то понимая, а чего мы, собственно, ждем?

– Вы привлекательны, – в тон ему почти-пропела я, притираясь к нему спиной и тем, что пониже, – я чертовски привлекательна…

Продолжить мне не дали. Одобрительно хмыкнули, одним движением – словно в танце – развернули меня к себе лицом и нашли губами мои губы. Если я и хотела до этого что-то еще сказать, то сейчас напрочь забыла, что именно. Целовался Серый… о, как он целовался! Меня унесло – в фейерверк ощущений и красок, словно радуга под закрытыми веками, а его руки… ох, до чего же правильно его ладони легли на идеально подходящие под них округлости, и стиснули, еще сильнее вжимая в жесткое, горячее мужское тело…

Я судорожно вдохнула, когда он оторвался от моих губ. Сердце колотилось, в животе разворачивалась тугая спирать желания… нет, потребности. Необходимости! В его руках, в его силе и тепле, в его надежности и восторге… Боже, он опять смотрел так, словно я – единственное, на что вообще стоит посмотреть в этом мире, и он готов делать это вечно. Что ничуть не помешало ему расстегнуть пуговицу на моих джинсах, вжикнуть молнией и запустить ладонь внутрь, на обнаженную кожу бедра.

Так же, глядя ему в глаза – какой в этом кайф, кто бы мог подумать! – я обеими руками расстегнула его ремень, пуговицу, молнию… Едва не задохнулась от ощущения горячей кожи под пальцами…

– Кар-рина… – прорычал он, впиваясь в мои губы, дергая мои джинсы вниз… – Черт! Мокрые…

Он рвано засмеялся, упершись лбом мне в лоб, потянул чертовы мокрые джинсы вниз уже обеими руками.

Чертов прилипший деним не поддавался. Стоял насмерть, как полиция нравов перед стриптиз-баром. И зачем я, спрашивается, надела узкие джинсы-стрейч? Ду-ура… Юбку надо было надевать, юбку!

На середине этой ценной мысли меня снова поцеловали. Жадно, нетерпеливо, с трепещущим где-то в горле рычанием… Черт, да я готова кончить от одного этого!.. Ненавижу джинсы!..

Наконец, мы в четыре руки победили это адское изобретение, и тут сквозь звон водопада и наше тяжелое дыхание послышалось:

– Не отстаем! Все сюда! – учительским голосом через матюгальник.

7. Глава седьмая

Жизнь полна…

Обломов

Сергей. Накануне ночью

– Слушаю.

– Привет, Петя, – совершенно трезвым голосом сказал Сергей.

Начальник охраны Томбасова сделал паузу: прислушался жизнерадостным звукам на заднем плане. Сергей его не видел, конечно, но образ безопасника появился, как будто тот был перед ним: этот достойный последователь Дзержинского еще и прищурился. Да что там – он и принюхался. Как будто от смартфона может чем-то пахнуть. К примеру, чачей. Отличной, надо сказать, чачей!

– Вы там что? В изумление пьяные?

– Мы? – Сергей даже глаза честные сделал.

– Вы хотя бы беременную Олесю не напоили?

– За кого ты нас принимаешь?

 Сергей искренне возмутился. Что они, звери какие? Или самоубийцы? За такое дело Томбасов их всех поубивает.

– Тебе сказать? Или сам догадаешься?

– Слушай, а как ты понял? – стало вдруг любопытно.

Вроде бы лыко он пока вяжет – только ноги как-то ходить отказываются, а голова, на самом деле, ясная. Да и с речью нормально. Он же профи, что ему какая-то чача.