Галя работала нянечкой в городской больнице и помогала одной одинокой бабушке, та ей, в свою очередь, разрешала сажать на своих шести сотках картошку и другие овощи (сама-то она уже не в силах была обрабатывать свой участок). Жила Галя в общежитии, комнатушка на двоих была конечно тесновата, но все-таки, хоть какая-то крыша над головой. Дашенька училась в седьмом классе близлежащей школы и очень беспокоила Галю своим поведением. Директор детского дома предупредил Галю, что Даша трудный подросток, рассказала о возникших сложностях при воспитании. Но Галя втайне все же надеялась, что слова директрисы – небольшое преувеличение, что ее дочь вовсе не такая… Увы. Эти два года, прожитые вместе, доказали правоту тех слов.

В каждом слове дочери, в каждом ее поступке Гале виделся скрытый упрек в том, что Дашенька росла без нее, одна в окружении чуждых ей людей. И Галя, сознавала свою вину, – она не умела быть матерью. Ее дочь была оторвана от матери именно в те годы, когда с ребенком устанавливаются крепкие связи, от которых зависит дальнейшее взаимопонимание. Трудности их отношений она в полной мере оправдывала этим. Галя как бы расплачивалась за убийство своего отца отчуждением, потерей душевной близости и понимания родной дочери. Та абсолютно не впускала Галю в свой мир. У них не было той открытости, какая в свое время была у Гали и ее матери… Гале хотелось искупить всю свою вину перед дочерью, но она не знала, как это сделать. В сущности, она ничего кроме своей ласки, заботы и тепла не могла дать, но и это дочь воспринимала в штыки: как будто мать посягала на личную свободу дочери. И боясь окончательно потерять ребенка, Галя допустила грубую ошибку, взвалив всю работу по дому на себя. Придя со смены домой, она заставала там такой бедлам!.. Даша ничего кроме своих интересов не хотела знать, всем своим поведением как бы говоря: раз ты моя мать, то терпи меня такой, какая я есть! Галя не могла даже контролировать, куда и с кем Даша ходит, чем занимается… Галю раза три вызывали в школу из-за дочери… И она очень боялась, что Дашина судьба будет сломана из-за ее тяжкого греха.

«Господи, – думала она часто, – ребенок ведь ни в чем не виноват! Почему же Даша должна страдать из-за того, что натворила я?.. Я плохая мать, ведь не могу исправить произошедшего, не могу…» Бесконечно спрашивая себя, как искупить свою вину перед дочерью, Галя в бессилии плакала, вспоминая дни, проведенные в колонии. Считай, вся молодость ее прошла там. Но она это заслужила… А загубленное по ее вине детство дочери всегда будет висеть над душой Гали. Повзрослевшая раньше времени Даша – вечная душевная боль… Там, в зоне, Галя часто, думая о дочери, представляла себе Дашину одинокую фигурку у окна и мысли пчелиным роем крутились в ее голове, далеко отгоняя сон. И теперь, когда они наконец были вместе, Галя не стала ближе к дочери, между ними так и остались годы разлуки. И Галя ничего с этим поделать не могла. Отчаянье брало ее, хотелось ото всего забыться, в голове время от времени появлялась мысль об алкоголе… Но эта дорога вела в никуда. Пьянство отца выработало у Гали стойкое отвращение к спиртному.

Когда за Галей стал ухаживать Илья, Даша стала относиться к матери еще хуже.

– Давай не будем встречаться, Илья. Пойми, я не хочу огорчать свою дочь… – твердила Галя.

– Ты и так всем жертвуешь ради Даши, – обычно отвечал он. – Ты тоже имеешь право на личную жизнь! После всего, что было, что пришлось тебе пережить, ты заслужила хотя бы спокойное существование! Просто – дочь тебя ревнует, но это должно пройти, это вполне естественно.