– А что вы можете рассказать о матери Брэнды?

Мэйбл Эдвардс замерла, выронила из рук клубок, а очки с полулинзами словно сами собой сползли с кончика носа и повисли на цепочке.

– Почему вы решили спросить меня именно об этом?

– Несколько минут назад я сообщил вам, что кто-то вломился в квартиру вашего брата.

– Я отлично это помню.

– Если помните, то вот вам кое-что еще. Пропали письма, которые мать Брэнды когда-то присылала ей. Кроме того, Брэнде стали угрожать по телефону, и один из звонивших попросил ее подозвать к телефону мать.

Кожа на лице Мэйбл обвисла, словно из нее выпустили воздух, а на глаза навернулись слезы. Но она не произнесла ни слова.

Вскоре Майрон решил повторить заход.

– Вы помните, когда она убежала из дома?

Глаза Мэйбл вновь сфокусировались на собеседнике.

– Разве можно забыть день, когда умер твой брат? – прошептала она. – Только я не понимаю, какое отношение может иметь ее побег к данному делу. Анита отсутствует уже более двадцати лет.

– Прошу вас, миссис Эндрюс, расскажите об этом событии все, что помните.

– Нечего особенно рассказывать-то… – протянула Мэйбл. – Но если коротко… Она оставила брату записку и скрылась в неизвестном направлении.

– Вы помните, о чем говорилось в этой записке?

– Что она его больше не любит и хочет начать жизнь сначала. – Мэйбл замолчала, помахала перед лицом ладонью, словно пытаясь расчистить временно́е пространство, и достала из сумочки носовой платок, который, впрочем, тут же стиснула пальцами в тугой комок.

– Не могли бы вы рассказать мне, какой она была?

– Анита? – спросила Мэйбл с улыбкой, но держа носовой платок наготове. – Между прочим, это я их познакомила. Мы в то время работали вместе.

– Где?

– В поместье Брэдфорд. Горничными. Мы тогда были совсем юными, восемнадцатилетними. Я проработала там всего полгода, но Анита вкалывала на этих господ целых шесть лет, словно какая-нибудь рабыня.

– Кажется, вы сказали «в поместье Брэдфорд»…

– Я имела в виду хозяев поместья. Анита считалась весьма квалифицированной служанкой и сиделкой и обслуживала по преимуществу старую леди. Сейчас старухе лет восемьдесят, если не девяносто… И все эти дамы и господа жили вместе. Дети, внуки, братья, сестры. Прямо как в сериале «Даллас». Не думаю, что это очень хорошо с точки зрения нравственного и психического здоровья. А вам как кажется?

Майрон оставил ее слова без комментария.

– Возвращаясь к Аните, скажу, что когда мы с ней познакомились, она показалась мне прекрасной молодой девушкой. Во всех отношениях, за исключением того… – Мэйбл подняла голову, словно надеялась обнаружить нужные слова на потолке, но поскольку их там, разумеется, не оказалось, опустила глаза и лишь покачала головой. – Скажем так: она была слишком красива. Даже не знаю, как правильно облечь в слова то, что я думаю. Короче говоря, Анита относилась к тому типу женщин, которые с легкостью сводят мужчин с ума. Вы же видели Брэнду? Она очень хорошенькая, даже, я бы сказала, обладает экзотической внешностью, но… до Аниты ей далеко. Но что, собственно, я тут разливаюсь соловьем?.. Пождите немного, сейчас принесу ее фотографию. – Мэйбл поднялась с кресла и выплыла из гостиной, скрывшись в недрах квартиры. Несмотря на внушительную комплекцию и мощное сложение, она передвигалась с удивительной легкостью и грацией, как, впрочем, и Хорас, что было у них, по-видимому, семейной чертой. Ровно через минуту она снова появилась в гостиной, держа в руке фотографию, которую и протянула Майрону. Майрон опустил голову и занялся изучением снимка.

Действительно, потрясающая, просто сногсшибательная девушка, от взгляда на которую захватывало дыхание, а сердце пропускало удар. Майрон отлично понимал, какую власть подобная женщина может иметь над мужчиной. Джессика тоже обладала подобным типом пугающей красоты, способной в одно мгновение околдовать человека.