– Что, так целый час и звоните не переставая? – справился адвокат.

– С перерывом на чай и отправление естественных надобностей, – съязвила Брусникина и добавила уже без ехидства: – Пока я отчет по вчерашнему дню писала, хоть автоответчик работал, а теперь даже до него не достучаться.

Юрий Петрович не смог удержаться от ответной желчной реплики:

– Вы пишете отчеты? – Что-то раздражало его в этой ситуации. То есть понятно что – идиотизм его раздражал. Ну что проку от таких помощников? ладно еще старик Заставнюк – кладезь достоверных фактов и завиральных теорий, такой консультант действительно нужен. Но довесок-то к нему зачем?

– Отчеты у нас – обязательная практика, – ответил за Брусникину старик. – Шеф требует максимально подробных докладов о каждом дне, о каждом действии. Выводы можно опускать, он любит их делать сам…

– О каждом действии? – не поверил своим ушам Гордеев. То есть получается, что все их вчерашние разговоры, препирательства отражены на бумаге, сданы и подшиты?! Бред! Горячечный бред. Такого и во сне не приснится. – Но зачем?

– Во-первых, чтобы учиться на собственных ошибках, а во-вторых, такова практика.

– Понятно, – протянул Гордеев, хотя на самом деле ничего ему понятно не было. Кроме того, что нужно поменьше болтать всуе. – И Воскобойников действительно потом это все читает?

– А вы не смотрите, что раз в день забегает минут на пять – и все. Количество комиссий, комитетов, советов и федераций, в которых шеф перманентно заседает, не поддается исчислению, – ответила теперь Брусникина. – Плюс он еще читает лекции в институте физкультуры и руководит программой на спортивном канале. Он все успевает. Не волнуйтесь, мы под чутким руководством.

– Да я, собственно, и не волнуюсь…

Тут вдруг случилось чудо: вместо коротких гудков телефон выдал два длинных, и следом низкий хрипловатый голос произнес:

– Слушаю.

– Андрей Валентинович? – Брусникина обстоятельно представилась, не забыв помянуть Воскобойникова, свой вчерашний разговор с автоответчиком, обещание о встрече, выданное Гуревичем…

– Простите… – прервал он недовольно. – Чем именно я могу помочь?

– Когда мы могли бы встретиться?

Гордеев и Заставнюк подтянулись поближе к телефону, Гуревич говорил как-то невнятно, а громкая связь была не такой уж и громкой.

– Это обязательно?

Казалось, тренер расстроен и недоволен.

– Нам необходимо задать вам несколько вопросов о Богдане Болотникове. Это не телефонный разговор, так ведь, Андрей Валентинович?

– Телефонный разговор, не телефонный – предрассудки все это! И сразу предупреждаю: ничего, что могло бы вас заинтересовать, я не знаю. Раньше я с Богданом не работал, он пригласил меня только на матч с «Владимиром». Я поначалу не соглашался, и отказался бы – Осетров уговорил.

– А почему вы не хотели войти в команду Болотникова?

– Что значит, «войти»? Я и был вся его команда.

– Простите, я неточно выразилась. Почему все-таки? Это нарушало ваши планы?

– Нет. Не особенно.

– Может, у вас был личный мотив?

– Да нет же! – Гуревич окончательно вышел из себя. – С чего вы взяли?! Богдан был человек с характером, а кто из шахматистов без характера? Талантам нужно прощать некоторую долю вздорности и неблагодарности.

– Но почему он выбрал именно вас?

– А к кому он еще мог обратиться?! Думаете, нашлось бы много охотников иметь с ним дело?

– Не знаю.

– Спрашивайте уже, наконец, главное: говорил ли он мне, что компьютер каким-то образом проникает в его сознание? Лично мне не говорил. Может, кому-то другому и обмолвился мимоходом. Но мало ли чего не скажешь сгоряча, когда две партии подряд проиграешь! Я тут прокручиваю в голове который уже раз, как Богдан держался, было ли заметно, что он готов и собирается покончить с собой. Нет, я никаких симптомов не разглядел. Настроение было вполне боевое и жизнерадостное. Да, несколько раз во время анализа он отключался, думал о чем-то своем, мрачнел, но это же понятно: серьезный соперник, ответственность, постоянное напряжение…