– Собрал все корабли в кучку, да?

– Хуже, – засмеялся Воскобойников. – Он их вообще не нарисовал – рисует прямо по вашим выстрелам.

– Не стыдно, Савелий Ильич? – беззлобно возмутилась Женя. – Пожилой человек, вице-адмирал…

Заставнюку было совершенно не стыдно, он довольно ухмылялся в усы:

– Зато смотрите, куда девалась ваша утренняя мрачность?

– Трансформировалась в предобеденную угрюмость.

– Неправда.

– Правда!

– Нет!

– Да!

– Не спорьте, Женечка, я вас прошу.

– Давайте я вам кое-что поясню, – предложил Воскобойников. – Поскольку весь сыр-бор из-за Гордеева и, насколько я понимаю, он вам свое жизненное кредо не изложил, я попробую сделать это вместо него, чтобы вас, Женя, успокоить.

– Сделайте одолжение, – выдохнул Заставнюк.

– Один мой знакомый, заместитель Генерального прокурора, дал Гордееву замечательную, на мой взгляд, характеристику: профессионал, способный влезть в любую щель, а потом выдать вам юридическое заключение по всей форме, откуда она взялась и кто там живет.

– Проныра, – прокомментировала Женя.

– Не проныра, а виртуоз, – не согласился Воскобойников. – Юрий Петрович, возможно, не слишком знаменит, но у него есть опыт работы следователем в Генпрокуратуре и на его счету – это уже я сам выяснил – десятка три запутанных дел, в каждом из которых он проявил себя с самой лучшей стороны. В принципе он специалист по уголовному праву, но относится к тому редкому типу людей, которые, пребывая отнюдь не в юношеском возрасте, продолжают сохранять способность к обучаемости и главное – большое желание и потребность в этом.

– Ну, я же говорил вам, Женя! – воскликнул Заставнюк.

– Хорошо, хорошо, не спорю. Понимаю, что спорить с вами бесполезно.

– Кстати… – Воскобойников хмыкнул. – Я встречался с начальником Юрия Петровича Генри Розановым. Этот адвокат знаменит и потому в нашем конфиденциальном деле бесполезен. Но речь, само собой разумеется, зашла о шахматах, и господин Розанов рассказал мне забавную историю о Гордееве – как Юрий Петрович участвовал в шахматном турнире среди адвокатов, обязали его участвовать. Так вот, в первом отборочном круге Гордеев проиграл подряд 21 партию. Двадцать одну! Из двадцати двух, которые ему нужно было сыграть. Вам это о чем-нибудь говорит?

– В шахматы он играть не умеет, – ответила Женя.

– Я не об этом. Тех, кто не умел играть, там было предостаточно, но только он один не отказался играть после второго-третьего поражения. Из этого можно сделать, как минимум, два вывода: во-первых, Гордеев – человек обязательный, во-вторых – без болезненного самолюбия и честолюбия. Это значит, что он легко сработается с незнакомым коллективом, нашим коллективом. Человек без необоснованных претензий на лидерство…

– А может, он просто мазохист?

– Мазохисты, Женечка, люди угрюмые и лишенные чувства юмора, а Гордеев – нормальный человек, наш человек. Кроме того, двадцать вторую партию он свел вничью!

– Значит, зануда!

– Знал бы я вас меньше, я бы сказал, что это вы зануда, Женя, – отмахнулся Воскобойников. – Нам же нужен скрупулезный профессионал, а не балагур и не массовик-затейник!

– Нет, по-моему, портретец вполне симпатично выглядит, – протянул Савелий Ильич. – Совсем даже не мачо, правда, Георгий Аркадьевич?

– Конечно, нет.

– Ладно, не мачо! Гаучо без пончо! – сдалась Женя. – Я уже обожаю его всем сердцем и жизни своей без него не мыслю, все довольны?

Воскобойников шагнул к двери и, уже взявшись за ручку, вспомнил:

– Собственно, я к вам шел, чтобы сказать, что Гуревич согласен, например, сегодня поговорить с Гордеевым. Только пусть перезвонит и уточнит время. Или вы перезвоните, Женя.