– Ну что, будем смотреть кино? – спросил Заставнюк, когда шеф испарился.

– Надо запастись кофе, – кивнула Женя, – иначе уснем.

Зрелище действительно оказалось сонное. Для полноты картины Воскобойников достал не смонтированный материал, а записи со всех четырех видеокамер, работавших в зале «Хилтона» во время каждой игры. То есть в среднем три часа каждая партия, да на четыре камеры, да на три партии, которые успел провести Болотников, – выходило, что смотреть придется 36 часов.

Но Женя решительно взялась за пульт и безжалостно промотала все куски, где Болотникова не было, где он был со спины или сильно издалека. В режиме такого ускоренного просмотра они справились с делом за пару часов. И вот что получилось в результате. По ходу первой партии Болотников был спокоен, почти не вставал, думал довольно быстро, а под конец даже снисходительно заулыбался и легко согласился на ничью. Во второй игре спокойствие его начало таять прямо на глазах, он немного дергался, вскакивал, ходы обдумывал только стоя, проиграл на 40-м ходу и спешно покинул зал. Третья партия: Болотников внешне невозмутим, лицо словно вытесано из камня, но он все время держится пальцами за виски и не отрывает взгляд от доски. Проигрыш на 29-м ходу ничего в его поведении как будто не меняет. Он спокойно встает, медленно уходит, по-прежнему прижимая пальцы к вискам. полное впечатление, что он не вполне соображает, где он и что с ним, – глаза широко распахнуты и совершенно пусты.

– По-моему, он был в каком-то трансе, – сказал Савелий Ильич.

– Похоже, – согласилась Женя. – Но пусть Гордеев и в самом деле покажет эту запись хорошему психиатру, а тот уже точно скажет: транс это или симуляция. или же у него просто голова болела.

За сутки с его предыдущего визита мало что изменилось. Брусникина и Заставнюк все так же сидели за своими столами. Заставнюк – с неизменной книгой, Брусникина – уставившись в экран компьютера. Только на этот раз в процессе игры она еще успевала нажимать левой рукой на кнопку Redial стоящего рядом телефона. А телефон, пропищав семь цифр-нот, срывался на короткие гудки. Брусникина не глядя давала отбой, и все повторялось сначала.

– А, Юрий Петрович! – первым оторвался от своего важного занятия Заставнюк. – А я, представляете, проштудировал вот, с позволения сказать, энциклопедию. – Он похлопал ладонью по книге в яркой глянцевой обложке. – Подарок генерального спонсора нашего злосчастного турнира. «Необыкновенные шахматы» из серии «Энциклопедия вундеркинда», не читали?

Гордеев отрицательно мотнул головой, раздумывая: снять куртку и присесть за предоставленный стол или прямо с порога, не раздеваясь, поинтересоваться успехами, которых, судя по всему, немного, и шагать себе восвояси?

– И не стоит, – кивнул старик. – Не впечатляет книженция, скороспелая слишком. Вот разве что несколько баек из жизни знаменитых шахматистов подобраны со вкусом. Одна совершенно замечательная. – он засмеялся еще до того, как начал рассказывать. – На шахматном турнире в Гааге 84-летний гроссмейстер Мизес выиграл партию у 86-летнего голландского шахматиста Ван-Форреста. У Мизеса спросили: «В чем заключается секрет вашего успеха»? «Молодость победила!» – ответил тот. Молодость, представляете?! – он заливисто расхохотался.

Брусникина улыбнулась уголком рта, не отрывая взгляд от экрана, а руку от телефона.

– Я заходил к Воскобойникову… – сказал Гордеев.

– Если вы по поводу Гуревича, – откликнулся отсмеявшийся Заставнюк, – то Женя вот битый час пытается ему дозвониться.

– Шеф заходил, – подтвердила Брусникина. – Гуревич не против поговорить, только нужно согласовать время. А по домашнему упорно занято, мобильный же вообще, видимо, отключен.