– Дед! …– хотел рывком прервать его Леонид.

– Ленька, ведь я тебя сразу узнал! Это же я, – признался сторож и прижал фуражку к худой груди,– дядя Вася. Не уж-то не узнаешь?

Начальник побледнел в лице и рявкнул:

– Не твоё дело! Не мешай! Проваливай!

– Василий Павлович, – наконец, вмешался Мохов. Голос его был как всегда спокойным и бархатным, – идите домой. Не переживайте за нас.

– Да, как же…– робко запротестовал дядя Вася.

– Идите домой. На всё это воля Божия,-настаивал хозяин усадьбы. – У вас есть семья, у вас есть о чём позаботится и о чем переживать. Идите. Благодарю за преданность.

Василий Павлович с жалостью посмотрел на Моховых, на Сашку. За годы службы у этой семьи он проникся к ним любовью и верностью. Дядя Вася сделал всё, что он, простой мужик, мог. Сторож, не сводя глаз со своих хозяев, медленно попятился назад и вышел.

– Так на чем мы с вами остановились, Мохов? – вернулся к оборванному разговору и важному покачиванию по комнате Леонид. – Ах, да! На законе. Знаешь ли, что основной причиной твоего ареста, помимо Библии, является грабеж? Да, именно грабеж у своего же народа, у своих соотечественников. Это даже нарушение и Божиих законов. Так, Мохов?

– Моя совесть перед Богом и людьми чиста,– твердо ответил Федр.

– С тобой всё ясно! – отрезал командир, снова очутившись перед Моховым. От злости он дрожал. Подойдя вплотную, Леонид прокипяченный до корней волос, проговорил издевательским полушёпотом: – Твоё дело я оформлю в лучшем виде, можешь не беспокоиться!

Елизавета Мохова возвращалась от Лидии Ивановны. Сегодня она девушке показывала лечебные травы, рассказывала где и когда их собирать, как сушить, хранить и применять для лечения. Всё утро они провели в лесу и в лугах. Лиза собрала целую корзину полезных растений: цикорий, тысячелистник, кизил, облепиха, ромашка, корни одуванчика и иван-чая.

По хорошо знакомым улочкам деревни она с приподнятым настроением шла домой. Солнце светило ясно и день обещал быть тёплым. Их усадьба находилась немного поодаль от села, поэтому прогулка не собиралась быть короткой.

При выходе из деревни, у крайней избушки собрались, как обычно, несколько баб поболтать о том, о сем, да и за одно промыть какому-то несчастному косточки.

– О, гляньте-ка, бабоньки, кто идет? – бесцеремонно выкрикнула одна из них, заметив приближающуюся Елизавету. – Паниха! Ба-рыня! – язвительно подчеркнула она, не стесняйтесь, что ее услышат.

Лиза с непониманием и изумлением на лице остановилась. Никогда прежде она не слышала от этих людей ничего подобного. Все всегда с ней приветливо здоровались, да ещё и спрашивали любезно, как день прошёл или куда направляется, а тут…

– Ну, чего вытаращилась? А? Али больно зажирела на барских харчах?

– Да постыдись ты,– пыталась утихомирить ее другая.

– А чего стыдиться? Не правда что-ль? Кто-то пашет, света Божьего не видит и ни копья за душой не имеет, а кто-то палец о палец не ударит, а живет-то на широку ногу! А, Лизавета?!

– Я… не понимаю, – призналась ошеломленная девушка.

– А чего понимать-то? Скоро у вас ни кола, ни двора не останется, -не без удовольствия сказала женщина. – Ты б домой поспешила, хоть бы чарку за пазухой унесла! Ха-ха!

Лиза тут же побежала.

– О, ка бежит! Ка бежит! Ха-ха!

«Господи! Не оставь! Господи!» – бежав, молилась она. Что же могло стрястись за время её отсутствия? О чем говорят эти женщины? Что ожидает ее дома? Не добежав до ворот, она оцепенела. Во дворе её дома стоял грузовик и повозки. Солдаты тащили из дому какую-то поклажу. Что это? Мохова остановилась, чтобы найти этому всему хоть какое-то логическое объяснение и понять, что ждет ее дальше. Самостоятельно найти ответы она не смогла, поэтому, проглотив подступающий ком в горле, Лиза поспешила вперед.