Дядя Коля приехал, вежливо попросил всех из комнаты, сел на край кровати.

– Владленочка, деточка, – голос его был мягким и ровным, – ты только не злись на Галю, она очень тебя любит и сильно переживает. Она рассказала мне, что, – он запнулся, подбирая слова, – про то, что ты дружила с мальчиком, и он уехал на совсем. Я хочу помочь. И я должен спросить тебя, – тут он снова замолчал. Владлена не понимала, чем он может ей помочь. – В общем, давно у тебя были последние месячные?

Владлена уставилась на дядю Колю. Секунда, другая, она резко села на кровати, и ее прошиб пот.

– Ты только не нервничай еще больше. Все равно надо прийти на осмотр, чтобы сказать точно, – ни тени осуждения или презрения, – Я вижу, ты сильно повзрослела. Но пообещай мне, что не будешь принимать поспешных решений.

Она мелко и часто закивала.

Месячные так и не пришли. Владлена пошла в библиотеку, набрала все, что было о беременности и абортах. Библиотекарша вытаращилась на нее, тогда Владлена заявила, что готовит доклад. Она клала руку на живот и пыталась представить себе их с Робертом малыша. Но сомнений оставалось все меньше. Ну что, что ей, шестнадцатилетней девчонке, было делать. Она позвонила дяде Коле. Он снова приехал, долго разговаривал с родителями Владлены.

Рассказать Гале правду она не смогла, наплела, что дядя Коля уговаривал маму с папой отпустить ее на зимние каникулы к Гале в гости. Галя прыгала от радости до потолка. «Правда, правда?», – спрашивала она и начинала перечислять, в какие музеи и театры они с Владленой пойдут.

В тот день шел снег. Тяжелые лохматые хлопья. Владлена проснулась очень рано, было еще темно. Галя беззаботно сопела рядом. Владлена смотрела, как из темноты в столб фонарного света заносило снежинки, засасывало в круговорот и выбрасывало обратно в пустоту. Она оставила Гале записку, что напросилась на экскурсию в больницу к дяде Коле, что жалко было будить Галю, пусть выспится и сходит в краеведческий без нее, а то кости мамонта и проеденные молью кафтаны навевают на нее страшную скуку, то ли дело хворые женщины.

Дядя Коля объяснил ей, что с ней будут делать. Было страшно, и она вцепилась в его руку. Сделали укол. Десять, девять, восемь… Она вдруг увидела Роберта, он что-то говорил ей. Она не могла ничего разобрать и только переспрашивала. Пошел снег и заслонил Роберта от нее. И сквозь пелену она наконец смогла разобрать – убийца.

Галина привезла с дачи миксер. Вообще, много чего пришлось привезти. У Ани ничего не было толком, ни тебе силиконовых форм, ни разъемных. Подмешивая в сладкую яичную смесь пышную белоснежную муку, Галина улыбалась. Сейчас Борис приведет Ванечку из школы, а шарлотка почти готова. Борис будет ворчать, что от Ванечкиного звонкого голоса уши у него закладывает. И она опять улыбнулась.

Галина периодически посматривала через открытую дверь в Анину комнату. Как будто Аня могла куда-то деться. Бедная девочка. Ну зачем она это сделала. Хорошо, что дома теперь. Ванечку-то в больницу не пускали.

Галина поставила шарлотку в духовку и присела отдохнуть в кресло-качалку напротив Аниной кровати. Наваливалась дрема, Галина пыталась бороться с ней, а то пирог сгорит. Но глаза закрывались сами собой, набегалась уже за полдня. И Галине привиделось, будто большой палец у Ани на руке пошевелился. Сон испарился тут же. Галина встала и внимательно пригляделась. Ничего. Подошла и осторожно прикоснулась. Наверное, щекотно было бы обычному человеку. Нет, никакого движения. Показалось, точно показалось.

– Бабушка, – кричал Ванечка из коридора, – чем пахнет?