Открытка
Я получил открытку, на которой
Художник тёмный написал случайно
Чудесный дом, и мне за каждой шторой
Какая-то мерцала тайна.
Извозчики, каких уж нет на свете,
Кареты выстроили – цуг за цугом,
А сами собрались в одной карете,
Видать, смеялись друг над другом.
И мне представилась тогда за домом
Вся улица, все улицы, весь город.
Он показался мне таким знакомым, —
Не в нём ли знал я жар и холод?
О царь всевидящий – незрячий случай!
Понятно мне: в том городе и ныне
Я проживаю, но другой, но лучший,
Но слепо верящий в святыни.
В том городе моя душа прекрасна,
Не менее души прекрасно тело,
Они живут между собой согласно,
И между ними нет раздела.
И если здесь несбыточны и хрупки
Беспомощного разума созданья —
Они там превращаются в поступки,
Мои сокрытые мечтанья.
Там знают лишь один удел завидный —
Пьянящей жертвенности пить напиток.
Там ни к чему умельца дар постыдный.
И мне туда не шлют открыток.
1937. Чолпон-Ата
* * *
Есть прелесть горькая в моей судьбе:
Сидеть с тобой, тоскуя по тебе.
Касаться рук и догадаться вдруг,
Что жажду я твоих коснуться рук,
И губы целовать, и тосковать
По тем губам, что сладко целовать.
1937
Одна жизнь
Быть пионером, лагерей не зная,
Затем, что сумма в двести шесть рублей —
Немалая, хотя и не большая.
Пройдут года – сновать у кораблей,
Куски бостона выгодно скупая,
Выискивать местечко потеплей,
Как вдруг – пора призыва золотая.
И вот уже вдоль скошенных полей
Поют о том, что сыты наши кони.
Пол душных месяца трястись в вагоне,
Приехать в часть на роковой черте, —
Попробуй отвертеться в нашем войске! —
И влажным утром умереть геройски
На жёлтой заозёрной высоте.
1938
Счастье
Хорошо мне торчать в номерах бобылём,
По казачьим станицам бродить,
Называть молодое вино чихирём,
Равнодушно торговок бранить.
Ах, у скряги земли столько спрятано мест,
Но к сокровищам ключ я нашёл.
Это просто совсем: если жить надоест, —
Взял под мышку портфель – и пошёл.
Из аула в аул я шатаюсь, но так
Забывают дорогу назад.
Там арабскими кличками кличут собак,
Над могилами жерди стоят.
Это знак, что великий смельчак погребён,
Мне ж, по правде сказать, наплевать,
Лишь бы воздух был чист, и глубок небосклон,
И вокруг ни души не видать.
Вот уже за спиною мечеть и погост,
И долина блестит вдалеке.
Полумесяцем там перекинулся мост,
В безымянной колеблясь реке.
Очевидно, река здесь недавно бежит,
Изменила недавно русло.
Там, где раньше бежала, там щебень лежит,
И каменья чисты, как стекло.
Долго странствовать буду. Когда же назад
Я вернусь, не увижу реки:
Только россыпи щебня на солнце блестят,
Только иверни да кругляки!
Оскверню ли я землю хулой иль хвалой?
Постою, погляжу и пойду.
За скалой многоуглой, за каменной мглой
Безымянной рекой пропаду.
1938
* * *
В неверии, неволе, нелюбви,
В беседах о войне, дороговизне,
Как сладко лгать себе, что дни твои —
Ещё не жизнь, а ожиданье жизни.
Кто скажет, как наступит новый день?
По-человечьи запоёт ли птица,
Иль молнией расколотая тень
Раздастся и грозою разразится?
Но той грозы жестоким голосам
Ты весело, всем сердцем отзовёшься,
Ушам не веря и не зная сам,
Чему ты рад и почему смеёшься.
1940
Чабан
Чабан, коня поставив на приколе,
Заснул, не закрывая глаза карего.
Две-три кибитки в диком чистом поле.
Над полем небо, а на небе – марево.
Здесь рядом насыпь свежая с курганом,
С могилами бойцов – могилы схимников.
Здесь пахнет сразу и речным туманом,
И горьким кизяком из тёмных дымников.
Здесь медленные движутся верблюды,
Похожие на птиц глубокой древности,
И низкорослы, и широкогруды,
Здесь люди полны странной задушевности.
Здесь, кажется, нет края серой глине.
Пустыня. Суховей поднялся надолго,
И побелели корешки полыни,