Нежелание помогать сотруднику в вопросах, выходящих за рамки работы, обычно прикрывается рассуждениями о пользе преодоления трудностей на тернистом пути науки для тех, кто честно идет по этому пути. Однако шефы, декларирующие целесообразность самоотречения во имя науки в пользу аскетического образа жизни, никогда не распространяют эти идеи на самих себя. Большинство из нас проходило в своей жизни период острого дефицита средств к существованию, однако я не встречал чудаков, стремящихся этот период удлинить. Полагаю, что материальные трудности и отсутствие жизненных удобств не являются обязательным атрибутом честного служения науке. Обычно ученые, проповедующие преимущества духовных благ перед материальными, лучше других понимают шаткость этого утверждения.

В этой связи каждый может провести мысленный опыт, позволяющий оценить его готовность к бескорыстному служению науке. Для этого надо ответить себе на вопрос, станете ли вы продолжать научную работу при следующих условиях.

1. Ваше имя (но не результаты вашей работы) никогда не станет известно людям. Таким образом, перспектива удовлетворить свое тщеславие полностью исключается, хотя сохраняется возможность служить человечеству. Это условие предполагает, что ваше имя не станет известно никому – даже узкому кругу лиц, вместе с которыми вы расписываетесь в платежной ведомости.

2. Ваш материальный уровень не превысит того, на который может рассчитывать средний научный работник.

3. Вы имеете возможность выбора любой другой работы, где упомянутые выше ограничения исключаются.

Можно лишь гадать о масштабах интеллектуального взрыва в области службы быта, вызванного миграцией жрецов чистой науки в чуждую им сферу, если эти условия претворить в жизнь.

Мне бы не хотелось, чтобы сказанное выше звучало более цинично, чем должно. На самом деле, однако, в вопросе о так называемом бескорыстном служении науке попытка обойтись без хорошей дозы цинизма связана с риском развести сладкую патоку о бедном человечестве и спасителях-ученых. Несомненно, любой ученый рад, если сделанная им работа приносит пользу кому-то, кроме лиц, имеющих возможность тратить его зарплату. Конечно, Луи Пастер и Александр Флеминг должны были испытать чувство глубокого удовлетворения от ощущения пользы, принесенной людям. Чувство, независимое от полученного гонорара и перспективы своего увековечения в виде институтов, пипеток и микробов, открытых позднее их менее способными коллегами. Все написанное выше надо рассматривать только как не слишком удачную попытку с помощью гротеска отбить охоту у ханжей спекулировать своей бескорыстной верностью науке.

На самом деле вопрос о причинах, побуждающих каждого из нас заниматься наукой, много сложнее. Кто осмелится обвинить в меркантильности или тщеславии ученого (мастера своего дела), работающего долгие годы, однако по каким-то причинам не приобретшего вполне заслуженных им степеней и званий? Что удерживает эту достаточно многочисленную часть ученых в сфере науки? Перспектива прославить свое имя в будущем, удовлетворив, наконец, свое истомленное тщеславие и потребность в изъявлении почтения со стороны окружающих его подозрительных личностей? Сомнительно, хотя такую возможность нельзя исключить полностью.

Мне встречалось множество людей (среди которых попадались неплохие и по-настоящему умные), получавших острое удовлетворение от пребывания в составе президиумов разных собраний и смаковавших эти события. Между тем, может ли известность ученого (за исключением гениальных) соперничать с популярностью футболиста второй лиги? Или, например, с известностью лица, рискнувшего воспитать тигра в многоквартирном жилом доме? Иными словами, ученый, если он занимается только наукой, не может рассчитывать на популярность среди широких слоев населения – эта форма удовлетворения своего тщеславия ему недоступна. Возможно, в действительности дело состоит в том, что человек склонен ограничивать поле деятельности для удовлетворения своего честолюбия теми рамками, которые ему доступны: это может быть несколько институтов, один институт, одна лаборатория, одна группа в составе лаборатории, наконец, это может быть просто группа лиц, мнением которых он дорожит.