– А что такое неустанная молитва, о которой ты говоришь? – продолжил я свой издевательский допрос.

– Это когда ты с Богом – и телом и душой! – Фальшивый «поп» тут же драматично схватился за сердце, рассчитывая, что придаст своим словам больше страсти и искренности (на самом же деле этот артист погорелого театра добился только противоположного эффекта).

– Я не понимаю тебя, объясни, – уже не контролируя уголки рта, потребовал я заведомо абсурдных разъяснений.

– Ну, может, ты поймёшь, если будешь молиться неустанно!

– Вот буду я молиться неустанно, и что дальше? – сморщился я в недоумевающей гримасе.

– Неустанная молитва приведёт тебя к Богу! Неустанная молитва после смерти… позволит тебя… Ты в рай попадёшь, вот! – заметно запинаясь, возгласил «поп», явно чувствуя на себе безжалостное действие ортодрафена.

– А остальные, кто не практиковал, как ты её называешь, неустанную молитву, получается, непременно в адский котёл попадут?

По правде говоря, меня уже начинало раздражать словосочетание «неустанная молитва», но мне всё ещё хотелось добить этого чокнутого лжесвященника.

– Да! – уверенно отрезал мужчина в рубашке. – Если не будете постоянно с Богом и душой и телом, то в ад попадёте!

– Если мы допустим, что твои слова – это бесспорная истина, то из этого следует, что девяносто девять и девять десятых процентов человечества гарантированно улетают в преисподнюю?

– Ну… получается, так… – задумчиво кивнул самопровозглашённый мученик.

– Ну, если так, то ты хуже любого диктатора, что устраивал геноцид, ведь диктаторы хотя бы не отправляли на вечные муки всё человечество. – Я достал из кармана свою вторую победоносную сигарету и с вальяжностью напыщенного начальника закурил её с ещё большим удовольствием, чем первую.

– Уйди отсюда! – агрессивно махнул рукой «поп». – Я пошёл молиться в одиночестве! И твои слова бесовские… Они… ну, сомнения вызывают… специально, чтобы мою душу демонам на съедение отдали!

– Хорошо, ухожу, – послушался я, потеряв к данной несуразной персоне всяческий интерес. – Пойду лучше голубей покормлю. И уборщикам помогу листья подметать. Сделаю хотя бы что-нибудь хорошее и полезное, нежели неустанной молитвой заниматься.

Тут у лжесвященника покраснели щёки. То ли от холода, то ли от стыда. Но его глаза уже не сияли той самой одержимостью, как раньше. Сразу было видно – приуныл наш мученик.

На следующий день я услышал новость от соседей по палате. Наш местный «поп» ранним утром попросился помогать уборщикам и санитарам. Говорил, мол, ему так сам Бог повелел во время утренней неустанной молитвы. «А ведь всё-таки от неустанной молитвы есть своя польза», – подумал я тогда, расплывшись в улыбке.

Каждый месяц китовое пузо наполняется новыми рачками. Некоторые приплывают сюда с депрессией, голосами в голове и тревогой, а другие будто сами просятся сюда попасть. Мы, бывалые, называем их рачками-суицидниками. В один забавный день я с таким рачком и познакомился: молодой двадцатилетний парень с нелепой татуировкой «614» на шее. Он чуть ли не всем в отделении с горделивой позой рассказывал, как пытался покончить с собой. Честно говоря, подобные индивиды меня жутко раздражают, но приходится с ними мириться (правда, у меня это получается через раз).

– Я тебе рассказывал, как сожрал пять таблеток обезбола, а потом стеклянную бутылку под мышкой зажал и разбил её? – с навязчивой живостью подошёл ко мне тот самый татуированный суицидник. – Я прям там чуть ли не сдох, мужик, но тупая маман позвонила этим… придуркам… И сюда, в Белого Кита, привезли. Меня, если что… Меня зовут Кевин.