Объятия мрака Лилиан Марлоу

Амалия всегда знала, что любовь для неё – запретный плод.

Она родилась в старинном роду ведьм, чья кровь несла в себе силу, способную подчинять стихии и людские сердца. Её матери было достаточно одного взгляда, чтобы заставить человека забыть свою прошлую жизнь. Её тётка могла касанием руки изменить судьбу. А сама Амалия… Она должна была стать продолжательницей этой великой линии, наследницей могущества, которым восхищались и которого боялись.

Но однажды она встретила его.

Эван был простым парнем. Высокий, с тёплыми карими глазами и небрежной улыбкой, он работал в книжном магазине на углу. Он не знал тайн ночи, не слышал шёпота духов, не видел, как звёзды складываются в знаки, которые ведьмы читают, словно страницы судьбы. Он жил в мире, где зима была просто зимой, а ветер – всего лишь ветром.

И всё же, когда Амалия случайно зашла в этот магазин, когда их руки соприкоснулись над старой книгой в кожаном переплёте, мир вокруг изменился.

– О, извините, – сказал он, улыбаясь.

– Ничего страшного, – ответила она, стараясь скрыть внезапный трепет в голосе.

Это было невозможно. Недопустимо.

Ведь каждой ведьме было внушено: их любовь может быть опасна. Стоит влюбиться в смертного – и он станет либо их жертвой, либо проклятием для всего рода.

Но с того дня Амалия не могла перестать думать о нём.

Она возвращалась в книжный магазин снова и снова, покупая ненужные книги, лишь бы увидеть его улыбку, услышать, как он произносит её имя. Она смеялась над его историями, чувствовала себя обычной, свободной, живой.

А потом её мать узнала.

– Ты не смеешь, Амалия, – голос матери был холоден, как январский лёд. – Ты знаешь, чем это кончится.

– Я не причиню ему вреда, – прошептала она.

– Ты не сможешь этого избежать.

Но Амалия уже сделала свой выбор.

Её любовь была запретной. Но разве можно запретить огню гореть?

Амалия чувствовала, как между двумя мирами, в которых она жила, натягивается невидимая, болезненная нить.

С одной стороны – семья, магия, правила, которым её учили с детства. Ведьмы их рода не могли любить смертных. Не потому, что это было прихотью старших, а потому, что последствия всегда оказывались страшными. Смертные не выдерживали. Либо сгорали, не в силах вместить магию, либо становились тенью себя, лишаясь воли.

С другой стороны был Эван.

Она вновь пришла в книжный магазин, несмотря на угрозы матери. Стоя перед дверью, она в последний раз сказала себе, что должна уйти. Что если войдёт, то переступит границу, за которой уже нет пути назад.

И всё же она толкнула дверь.

– Привет, – он улыбнулся, когда увидел её.

– Привет, – ответила она, заставляя себя казаться спокойной.

– Ты читаешь быстрее, чем я успеваю советовать. – Он кивнул на стопку книг, которые она купила за последние дни.

Амалия рассмеялась. Ей казалось, что этот смех разрежает воздух, делая его чуть менее плотным, чуть менее пропитанным опасностью.

– Возможно, мне просто нравится твой выбор, – сказала она, опуская взгляд.

Эван немного смутился, но в его глазах зажглось что-то тёплое.

– Тогда мне повезло.

Эти слова простые, обыденные, но сердце Амалии дрогнуло. Разве можно быть настолько счастливой в моменте? Разве можно забыть, кто ты, и просто быть собой?

Она хотела верить, что можно.

Дом встретил её тишиной, в которой чувствовалась буря.

– Ты опять была там, – голос матери, даже произнесённый шёпотом, ударил сильнее крика.

Амалия не стала врать.

– Да.

Женщина медленно поднялась с кресла, в котором ждала её возвращения.

– Ты думаешь, что любовь – это красивое чувство? Это сладкие слова и тёплый взгляд? – Мать подошла ближе. – Любовь ведьмы – это огонь, который не греет, а сжигает.

Амалия сжала кулаки.

– А если я не хочу причинять ему вред? Если я просто хочу быть с ним?

– Ты не сможешь сдержаться. Однажды ты раскроешься перед ним, и тогда он изменится. Либо погибнет, либо перестанет быть самим собой.

– Но что, если он… – Амалия запнулась.

– Если он сможет выдержать? – Мать усмехнулась. – Ты мечтаешь, глупая девочка. Этого не случится.

Но Амалия не могла поверить в это.

Она уже сделала первый шаг. И даже если тьма сгущалась вокруг неё, даже если все ведьмы её рода смотрели на неё с осуждением, она знала одно: отступать она не собиралась.

Амалия не хотела верить в предсказания матери.

Но в ту ночь, когда она снова встретилась с Эваном, впервые за всё время она почувствовала, что граница между их мирами начала таять.

Они гуляли по вечернему городу. Моросил мелкий дождь, капли стекали по фонарям, придавая всему вокруг чуть размытый, загадочный вид. Эван рассказывал о каких-то книгах, о том, что ему хотелось бы когда-нибудь отправиться в путешествие, а Амалия просто слушала, наслаждаясь его голосом.

– А ты? – вдруг спросил он, поворачивая голову к ней. – О чём мечтаешь?

Она замерла.

«О том, чтобы этот момент длился вечно».

Но вместо этого она сказала:

– О свободе.

Эван улыбнулся:

– Свободе от чего?

От своей судьбы. От магии. От проклятия, которое висит над каждой ведьмой рода.

Но она снова не произнесла этого вслух.

– Не знаю. Просто хочется иногда делать то, что хочешь. Не думать о последствиях.

– Да, понимаю, – он посмотрел вдаль, а затем, словно решившись, сказал: – Слушай… А что, если мы выберемся за город? На день или два. Просто сбежим от всего.

Амалия почувствовала, как внутри неё вспыхнул огонь.

Это было безрассудно. Неправильно.

Но так заманчиво.

– Ты серьёзно? – спросила она, всё ещё не веря, что он предлагает именно это.

– Почему бы и нет? – он улыбнулся. – Давай просто поживём немного без правил.

Без правил.

Если бы он знал, какие правила она нарушает, просто находясь рядом с ним.

Той же ночью она стояла у зеркала в своей комнате. В её отражении мерцали тёмные отблески – знак того, что магия рода пыталась удержать её. Ведьмы не могли так просто покидать свой мир.

Но Амалия больше не могла жить по этим законам.

Она взяла рюкзак, положила туда несколько вещей, глубоко вдохнула и шагнула в ночь.

Она выбрала его.

И теперь оставалось только понять: какую цену ей придётся за это заплатить.

Амалия не знала, что страшнее: тёмные предостережения матери или собственное сердце, бьющееся с опасной скоростью.

Она не должна была здесь находиться.

Серый автобус с потрескавшимися сиденьями увозил их всё дальше от города. Эван сидел рядом, беззаботно смотрел в окно и что-то напевал себе под нос. А она сжимала ремешки рюкзака, пытаясь игнорировать шёпот крови, который звучал в её голове.

Ты совершаешь ошибку.

Ты потеряешь его.

Ты разрушишь всё.

– Ты какая-то напряжённая, – Эван повернулся к ней. – Если не хочешь, можем вернуться.

Она встретилась с ним взглядом и увидела в его глазах искреннюю заботу.

Он понятия не имел, что именно делает этот выбор таким сложным.

– Нет, – тихо сказала она. – Я хочу быть здесь. С тобой.

Его улыбка разогнала тени, пусть и ненадолго.

Они сняли маленький домик у озера. Далеко от города, далеко от шума. Здесь было тихо, даже слишком – тишина казалась плотной, как в лесах, где ведьмы творили свои ритуалы.

Но сейчас Амалия не думала о магии.

Она смотрела, как Эван разжигает костёр, как сосредоточенно раскладывает дрова, как смеётся, когда искры вспыхивают в воздухе.

– Ты когда-нибудь делала это? – спросил он, махнув рукой на пламя.

Она улыбнулась.

– Можно сказать и так.

В конце концов, огонь всегда был её стихией. Она могла бы щелкнуть пальцами – и пламя вспыхнуло бы в её ладони, подчинившись её воле. Но сегодня она просто наблюдала, позволяя огню быть обыкновенным, человеческим.

Когда костёр разгорелся, Эван протянул ей кружку с горячим чаем.

– За свободу? – предложил он, подняв свою.

Амалия чуть заметно усмехнулась.

– За свободу.

И в этот миг она почувствовала себя счастливой.

Но где-то в темноте, за границей её восприятия, что-то наблюдало за ними.

Род всегда следил за своими дочерьми.

И за их ошибками.

Амалия проснулась среди ночи с ощущением, что что-то изменилось.

Костёр почти догорел, оставляя после себя тлеющие угли. Ветер шевелил занавески в окнах домика, впуская в комнату прохладный ночной воздух. Эван спал рядом, его дыхание было ровным и спокойным.

Но что-то было не так.

Она чувствовала это кожей – холод, который не имел отношения к погоде, давление в воздухе, лёгкий запах полыни, который она узнала бы среди тысячи других.

Род нашёл её.

Амалия села на кровати, прислушиваясь к тишине.

И вдруг – лёгкий шорох за окном.

Она медленно встала, подошла ближе, стараясь не разбудить Эвана. Занавески колыхнулись, и в тусклом лунном свете она увидела её.

Мать.

Та стояла среди деревьев, в чёрном платье, с непроницаемым выражением лица. Её тёмные глаза смотрели прямо на Амалию, и в этом взгляде читался приговор.

«Ты зашла слишком далеко».

Амалия знала, что мать не скажет этих слов вслух. Ей не нужно было. Их мир был устроен иначе – в нём мысли передавались без звуков, чувства ощущались на расстоянии.

Но сейчас она не хотела слышать её.

– Оставь меня, – прошептала Амалия, зная, что мать услышит.

– Пока не поздно, вернись.

Амалия сжала руки в кулаки.

– Поздно.

Мать чуть склонила голову, словно изучая её.

– Ты уверена, что он выдержит? – Голос прозвучал тихо, но в нём было достаточно силы, чтобы заставить воздух дрожать. – Уверена, что ты не сожжёшь его заживо, не сломаешь, не превратишь в того, кем он не должен быть?