Такое невозможно, но мне кажется, что прямо здесь, на запястье, в мою кожу навсегда впечатались следы пальцев Дениса. Что он каким-то образом заклеймил меня своей собственностью. И что все попытки противостоять этому желанию – всего лишь бег по кругу на коротком поводке, который Ван дер Мейер надежно держит в своих руках.

И чем больше я думаю об этом, тем сильнее хочу еще раз его ударить.

А потом наброситься и поцеловать до крови с губ.

— Соня! – Мамин голос ледяным отрезвляющим душем действует на мою воспаленную больную голову. – Мне нужна твоя помощь!

Большую часть дня я провожу рядом с ней: сначала мы вместе готовим закуски, потом подготавливаем мясо и рыбу, чтобы отец вечером приготовил все это на гриле для долгих посиделок с гостями. Во второй половине дня наша компания становится больше на трех человек: приезжает мой крестный со своей женой и дочкой. Мила на три года старше меня, но ведет себя так, словно наша разница в возрасте больше десяти лет. Сразу начинает лезть с советами, предлагает повести к мастеру, который приведет в порядок мои волосы.

— Если ты считаешь, что твои волосы сейчас в порядке, - не отрываясь от нарезания салата, говорит мама, - то у меня для тебя плохие новости, девочка. Или сейчас в моде превращать волосы в старые шнурки?

У Милы прическа «африканские косички» - и она искренне считает, что только так женщина выглядит независимой и сильной, а не отыгрывает роль привлекательного для мужчин куска мяса. Забавно, что она проповедует феминизм (пусть и не в самой радикальной форме), но при этом полностью зависит от отцовских денег.

Впрочем, как и я.

И это вторая по величине проблема, над которой я ломаю голову, потому что давно хочу устроиться куда-то хоть на пару часов в день, чтобы хоть немного зарабатывать самой. Когда я говорю об этом матери, она хмурится и предлагает вспомнить, что мне еще два года учиться и что, если у меня так много свободного времени, что я могу дополнительно еще и торчать в каком-то офисе, значит, я плохо учусь, потому что она в мои годы не выкисала из библиотек, брала дополнительные занятия и приходила домой только чтобы поспать.

Около шести, когда мы почти заканчиваем с делами, на кухне появляется жена Дениса, автоматически вызывая у меня острый прилив стыда за те его слова и условия. А еще за мои сны и мысли о ее муже, которых не должно быть в голове порядочной девушки. Но что-то не дает мне уйти. Какое-то извращенное женское любопытство заставляет чуть не силой отобрать у матери нож и взяться за нарезку ржаных булочек для канапе.

— У вас очень красивый дом, Ирина, - говорит жена Дениса, присаживаясь на стул рядом с Милой и салютуя ей стаканом с безалкогольным мохито.

— Вряд ли красивее тех, что строит ваш муж. – Моя мама вежливо отвечает на ее комплимент.

От словосочетания «ваш муж» внутри меня дергается и дрожит какой-то нерв, внутренности противно застывают - и я, подаваясь непонятному страху, украдкой подтягиваю рукав, пряча запястье, на котором до сих пор чувствую пальцы Дениса. Не знаю, в чем причина, но именно в этот момент женщина смотрит в мою сторону, прищуривается и вдруг говорит, что я еще лучше, чем обо мне рассказывает Саша, что она никогда не видела, чтобы «Младший» был кем-то так же сильно увлечен, и что у него это серьезно.

— Наша маленькая сладенькая Бу-булочка нравится взрослым мальчикам, - нарочно коверкая слова под «гламур», говорит Мила. – Мужчины любят трогательных и невинных, особенно когда у них хорошее приданое.

Мила всегда вот такая – палец в рот не клади. Раньше я думала, что это грубость, но потом привыкла, что вот так она выражает свое видение мира и протест против того, что женщины нарочно выставляют себя слабыми, чтобы подыгрывать мужскому желанию опекать и доминировать.