Усыплённых юношей и девушек завернули в одеяла и перенесли на «Кобру», а учительницу оставили на прежнем месте в каюте. Дестан взял свои вещи и тоже покинул «Салиту».

Тем временем офицер, окуная полотенце в прихваченный котелок с густой тёмной и тошнотворно пахнущей жидкостью, намазал ею сначала лицо и шею себе, а потом – остальным членам переодетого экипажа. Обработанными оказались также кисти рук. Никто не выразил недовольства или брезгливости. Морщился только наблюдающий за процедурой режиссёр, потому что точно знал, что в котелке – свиная кровь, смешанная с клеевым составом.

Закончив нанесение несмываемых водой уродливых масок, офицер выбросил котелок и полотенце за борт, а Дестан убрал сходни, оставив окровавленных людей на «Салите». Теперь он был единственным из бодрствующих участников событий, сохранившим нормальное лицо. Несмотря на продолжающуюся вокруг свистопляску ветра и качки, он не удержался и расхохотался. Актёры его охотно поддержали. Им было весело.

Тогда он проорал в рупор последние команды, запустил двигатели и отвёл «Кобру» на безопасную дистанцию, откуда, вновь приглушив моторы, стал наблюдать.

Зрелище того стоило. Маленькие фигурки сначала выстроились в шеренгу и слушали наставления своего офицера. Очевидно, он сказал что-то дьявольски весёлое. Не будь такого расстояния, до Дестана донёсся бы взрыв совсем уж дикого хохота, способного насторожить любого психиатра.

На «Салите» стало твориться невообразимое. Новая команда, видимо, что-то сделала с грузом и балластом, потому что судно заметно скособочилось. Несмотря на усиливавшуюся качку, взвились паруса. Офицер, очумело скалясь, пустил дизеля на полный ход и стал круто выворачивать штурвал, беспардонно пренебрегая правилами безопасного мореходства.