. В науку оно проникает через посредство абсолютистской теории, по которой народ и территория являются лишь объектами деятельности властителя, в которой одной и заключается вся сущность государства. Наиболее резко это отождествление государства с властителем выражено у Гоббса, по которому договор об основании государства подчиняет объединенный в силу этого договора народ князю или властвующей коллегии, вследствие чего общая воля переносится на властителя. Гоббс хотя и признает государство коллективным лицом, но последнее является лишь внешним объектом, на котором осуществляется власть правителя. Вся государственная сила и все публичное право сосредоточиваются в руках власти[145]. Французская теория абсолютизма, как ее формулировал Bossuet, высказывает прямо, что все государство заключено в лице властителя, растворяя таким образом народ в князе и тем превращая последнего в неземное существо[146]. В XIX столетии L. V. Haller первый выставил эту теорию в обновленном виде, утверждая, что князь даже во времени предшествует государству и что народ есть создание князя[147]. В новейшее же время старая теория государства как властителя вновь была выдвинута, чтобы обосновать реалистическое воззрение о государстве. Наиболее известным представителем ее является Max V. Seydel[148], к которому примкнул Bornhak[149]. Seydel полагает, что он положил конец всем фикциям и ложным представлениям в учении о государстве, усматривая реальное в государстве в территории и народе как объекте деятельности властителя и сосредоточивая всю активную сторону государства в стоящем над правом и законом властителе, который относится к государству как субъект к объекту. Заключающийся в этом учении дуализм государства и господства Bornhak счастливо преодолел, прямо признав князя государством[150]. Если же мы спросим, каким путем возникают власть и властитель, нам указывают на факт существующих отношений властвования.

Не трудно увидеть основную ошибку этой теории. Ее, повидимому, столь эмпирически реальный властитель на самом деле есть не что иное, как юридическая абстракция. Ибо только имея в виду институт властителя как такового, независимо от представляющих его индивидов, она может обойти тот нежелательный для нее вывод, что со смертью каждого данного властителя перестает существовать и государство; если властитель рассматривается как физическое лицо, этим уничтожается всякая непрерывность государственной жизни. Последователям теории власти в ее естественно-правовой форме легко было прикрыть недостатки теории априорными конструкциями, – на такой конструкции было построено все знание их учения. Новейшие же реалисты впадают в непримиримое противоречие с их собственным методом. Они отвергают юридические фикции и, тем не менее, сами абстрагируют отрешенного от его физического субстрата человека, который сверх того создается государственно-правовой generatio aequivoca – законом о престолонаследии, который исходит от властителя и в силу которого человек становится властителем.

Кто конструирует ряд сосуществующих людей как единое целое, впадает, по теории власти, в заблуждение, а кто рассматривает множество сменяющих друг друга индивидов как одного индивида, остается на реальной почве. Кроме того, теория власти хочет конструировать и народ как единое целое – но только не умеет указать, каким образом это целое возникает. Как уже упомянуто при рассмотрении теории состояния, если сотни тысяч находятся во власти одного, то эти сотни тысяч все же остаются именно столькими же отдельными индивидами, единство которых с реалистической точки зрения всегда является «фикцией». Реализм и эмпиризм этого учения в существе есть не что иное, как ходячее, незнакомое с современными логическими, психологическими и гносеологическими исследованиями, мышление, для которого только чувственно восприемлемое является единственно действительно существующим и которое, конечно, не в состоянии последовательно провести эту точку зрения