Данное высказывание является своеобразным развитием представления о том, что основанием гражданско-правовой ответственности служит не правонарушение, а нарушение субъективных гражданских прав.[560] Практически невозможно себе представить нарушение субъективного права без нарушения нормы объективного права. Субъективное и объективное право взаимосвязаны, и первое не может существовать без второго. «Право в объективном смысле – это законодательство данного периода в данной стране; право же в субъективном смысле – это те конкретные возможности, права, требования, притязания, законные интересы, а также обязанности, которые возникают на основе и в пределах этого законодательства на стороне участников юридических отношений».[561] «Принято считать, что субъективное право вытекает из объективного, а не наоборот. Только естественные права, как уже отмечено, – не от власти и не от закона, а от природы. Но и в этом случае власть, государство обязаны уважать и защищать эти права, в том числе и посредством закрепления их в объективном праве. Так что и здесь связь между естественным и позитивным (объективным) правом прослеживается весьма четко».[562] Именно поэтому невозможно нарушить субъективное право, не нарушив одновременно и объективное право. Предположение, будто основанием ответственности является нарушение субъективных прав, а не правонарушение, представляется весьма спорным. Идеи о необходимости различать нарушение объективного права и нарушение субъективного права ничего нового в науку не привносят, а только вызывают путаницу в устоявшихся понятиях; появление их вызвано противопоставлением публичных отраслей права частным. Сторонники подобных идей забывают о системности права, вследствие чего складывается впечатление, что частное право существует в отрыве от иных отраслей права.

Также нельзя и нарушение частной правоспособности рассматривать как разновидность правонарушения.[563] Более того, частную правоспособность в принципе невозможно нарушить, поскольку «под правоспособностью понимается признаваемая государством общая (абстрактная) возможность иметь предусмотренные законом права и обязанности, способность быть их носителем».[564] Правоспособность – это своеобразное право на право. Нарушить абстрактную, признаваемую государством возможность невозможно. «Правоспособность, – писал Н. М. Коркунов, – означает только то, что лицо может иметь известные права, но это еще не значит, что оно ими действительно обладает. Каждый способен иметь право собственности на имущество, но отсюда вовсе не следует, что уже имеет его».[565] Следовательно, как можно причинить вред тому, чего еще нет в реальной действительности? Очевидно, никак.

Гражданско-правовое правонарушение выражается не в нарушении субъективных прав, а в совершении противоправного деяния, которое затрудняет или делает практически невозможным реализацию прав в правоотношении. Все иное – блага, интересы, субъективные права – существует в рамках общественных отношений, а путем воздействия на них причиняется вред всему общественному отношению в целом. Причем сами формы выражения вреда, т. е. реальные последствия, могут иметь самый разнообразный характер. Речь может идти о моральном вреде, об убытках, об упущенной выгоде, о моральных переживаниях, об отсутствии реальной возможности использовать принадлежащее субъекту право, об организационных последствиях.

Некоторые ученые предлагают ввести понятие «нормонарушение» – нарушение несправедливых предписаний.[566] Предложение весьма спорное. Получается, что если предписание несправедливо, его можно не исполнять. Но кто будет оценивать, является предписание справедливым или же нет? На наш взгляд, данное предложение обусловлено дискуссиями о широком и узком понимании права. Позитивное право должно учитывать критерии естественного права, в таком случае отпадает необходимость в понятии «нормонарушение».