4. На равное правосудие;

5. На передвижение;

6. На участие в управлении обществом;

7. На свободу совести (веры, мыслей и чувств);

8. На свободу слова (мнений и собраний).

Таким образом, проблема организации взаимоотношений общества и государства существует с древнейших времен. И по сути дела, как бы различные авторы ни строили свои умозаключения, есть две основные позиции в данном вопросе: общество формирует государство или, наоборот, государство формирует общество. Казалось бы, ясно, что первично общество. Однако самые различные авторы, жившие в разных эпохах, представляли государство как институт, формирующий общество. Пренебрегая первичностью общества, они утверждали, что, может быть, общество и существовало вне государства, но с тех пор, как появилось государство, оно только и формирует общество.

Тем не менее, по мере развития действительно гражданского общества и повышения уровня политического сознания рядовых граждан, по мере распространения демократических ценностей и принципов государство, так или иначе, всё чаще рассматривается как инструмент общества и даже в значительной степени как обслуживающий его аппарат, персонал социального управления. Соответственно, вопросы, касающиеся правил и принципов взаимодействия социума, с одной стороны, и государственной власти, с другой, приобретают все большую актуальность и злободневность.

Понятия обратной связи и рефлексивного управления позволяют подойти к анализу того гипертрофированного и отчасти мифологизированного восприятия феномена власти, которое до сих пор, к сожалению, распространено у многих исследователей. Общепринято понимание власти как возможности одной части системы (обычно управляющей) провоцировать другие части системы на реализацию общесистемных целей. При этом, в человеческих социумах общесистемные цели могут подменяться личными целями лидера. Поэтому чаще всего власть представляется просто «возможностью принимать и реализовывать решения»[25].

Но власть – хоть и необходимое, но недостаточное, условие управления, так как решения должны быть общими и при этом не произвольными. Самоочевидно, что эти решения должны быть необходимыми для функционирования, развития управляемой системы и общими для всех её элементов, а цели управляющей подсистемы должны быть тождественны целям управляемой системы и не расходиться с её общесистемными целями, не рассогласовываться с ними. Однако чаще исследователи склонны воспринимать власть как нечто стоящее над управляемыми системами, а не как внутрисистемное интегративное качество взаимной согласованности в движении всех её элементов.

Власть рассматривается ими как безусловная возможность воздействия на объект, и даже если грубые методы физического воздействия отвергаются, манипуляторские методы, вплоть до пресловутого «информационного зомбирования», объявляются приемлемыми и, что особенно удивительно, «рефлексивными». Насколько сознательно (рефлексивно) может быть зомбирование? К таким курьёзным утверждениям приводит отрицание ценности обратного действия во взаимодействии.

А между тем, даже управление неживым автомобилем предполагает власть над ним в широком понимании как возможность управления им со стороны водителя. И при этом, водитель на самом деле сам есть элемент движущейся машины, её управляющая подсистема, следовательно, ему не обойтись без ответственности своей жизнью за правильность взаимодействия с машиной и её окружающей средой во время её эксплуатации и вождения. (Даже если мы говорим о дистанционном управлении машиной и использовании автопилота, всё равно субъект управления лишь кажется внешним отношению к машине и является внутренним элементом более масштабной машины, включающей в себя автоматизированную систему управления движущейся машины).