Обрученные смертью. Звезда и Смерть Найджела Астона Евгения Владон

1. Акт первый. Сцена первая "вступительная"

Акт первый, или Всем встать! Цессерийский суд грядёт!

Сцена первая «вступительная»

К нежданному удивлению Адарта ехали они недолго. И всё равно он не мог какое-то время понять, что же они делали именно в Лондоне? Почему телепортировались в довольно странное для этого место, а не, скажем, в один из ведомственных Палатиумов Цессеры, где и располагались под мощнейшей защитой главные следственные изоляторы судебных магистратур. И почему этим местом оказалась станция зарядки электромобилей в здании Казначейства Её Величества, а не тот же Верховный Суд Великобритании рядом с Парламентской Площадью, расположенный буквально в нескольких шагах от самого Казначейства (и даже легендарного Биг Бена)?

Естественно, цессерийцы не использовали никаких земных и тем более человеческих судов для проведения собственных следственных разбирательств. Но вот в качестве символизма (или же откровенной иронии на данный символизм) вполне могли ими воспользоваться.

Правда, Адарт перестал ломать над этим голову, когда по ощущениям выехавшего со стоянки автозака понял, что они только что проехали и Верховный Суд, и Вестминстерское Аббатство, свернув на Виктория-Стрит на юго-запад британской столицы. После чего всё же ненадолго потерялся в пространстве, больше не пытаясь напрягаться и изводиться над вопросом, куда на самом деле они направлялись. А, главное, почему они оказались в Лондоне?

Какая теперь была, в сущности, разница? После того, что он сделал, как правило, в живых не оставляют. А даже если по каким-то исключительным причинам и попытаются, то об этом обязательно прознают на стороне и сделают всё возможное (как и невозможное, к слову, тоже), чтобы лишить головы предателя в максимально кратчайшие сроки. Он подписал себе смертный приговор в ту самую секунду, когда поднял руку на Аэллу. Ну, а после того, как отделил её жизненно важную часть цессерийской сущности от общего тела, грубо говоря, стал уже автоматом числиться официально ходячим трупом.

Основной вопрос теперь заключался лишь в том, как долго он продержится в относительно живом состоянии. Сколько ему отмерено и… Кто станет его личным судьёй?

По цессерийским законам – им назначают старейшего представителя из тех кланов, кто никак и никогда ранее не пересекался с другими кастами или племенными гильдиями священной Колыбели. Лицо, во всех смыслах, незаинтересованное и не имеющее к случившемуся никакого даже отдалённо косвенного отношения. Ведь вердикт осуждённому убийце обязан быть выдвинут абсолютно беспристрастным, как и полностью соответствовать масштабам совершённого тем преступления.

Хотя, Адарт и без того знал, какой ему светил окончательный приговор. Поэтому неважно, кто будет его судьёй. Поэтому ему было на это плевать даже сейчас. Даже после того, как автозак заехал во внутренний двор пока ещё неизвестного ему места и здания, так банально предсказуемо остановившись и полностью заглушив мотор.

Двери, на удивление, прохладной и совсем не душной металлической коробки, раскрылись, и Астону непроизвольно пришлось прищуриться. Особенно в тот момент, когда слишком яркий поток солнечного (и очень вредного для цессерийцев) света ударил ослепляющей вспышкой по глазам, увы, ничем не защищённым. Знал бы заранее, обязательно прихватил бы с собой солнцезащитные очки. Тем более, что за пределами бронированного кузова машины его всё равно ничего хорошего не ждало.

К слову, оба пристава, заглядывавших в это время внутрь автозака, о своих глазах додумались позаботиться заранее. Третьего, кто зачитывал Адарту не так давно, выписанный ордер на арест, видимо, здесь уже не было. Возможно, он вообще не телепортировался со всеми в данную часть Лондона, как и на поверхность Земли.

- На выход, Варилиус! И следуйте за нами. Желательно без глупостей. – один из беспристрастных конвоиров лишь слегка повёл подбородком, вроде как указывая или напоминая подследственному об ошейнике-восьмёрке, в нижней петле которого находились оба запястья Адарта. Обязательный атрибут для каждого осуждённого за самое страшное для любого цессерийца преступление – кандалы с высокотехнологичным механизмом и скрытым в нём сюрпризом. При самой незначительной попытке обратиться из человека в боевую ипостась арахонта* тебя шарахнет таким мощным зарядом «тока», что не успеешь даже хотя бы просто рефлекторно дёрнуться, ну, а после – вспомнить, как тебя вообще зовут. В каком виде, когда и где именно ты потом очнёшься? – тут уже как повезёт.

Естественно, у Адарта и в мыслях не было проверять на себе возможности данного чудо-механизма. Поэтому он ничего не стал говорить в ответ, выполняя чёткие приказы без резких движений и с абсолютно апатичным лицом бесчувственного пофигиста.

Единственное, от чего он не смог удержаться, так это от вполне простительного для него жеста – приподнять руки чуть повыше и временно заслонить раскрытыми ладонями лицо от слишком ярких лучей беспощадного светила при выходе из тёмного нутра пассажирского кузова.

К сожалению, в человеческом обличье, их глаза слишком долго привыкали к дневному свету, а к солнечному так и подавно. Поэтому он не сразу сумел определиться в окружавшей их локации, как и вычислить в каком конкретном районе Лондона они сейчас находились.

Правда, к его нежданному удивлению, он не испытал в глазах привычной для цессерийцев рези при прямом контакте с местным солнцем, а изначальный дискомфорт и вовсе продлился как-то совсем уж недолго. Что, само собой, не могло не задеть его хваткого внимания, а после в какой-то степени даже малость озадачить.

Так что теперь он больше хмурился вовсе не от солнечных лучей, а от искреннего изумления. Разве что вслух по сделанному им только что открытию так ничего и не сказал.

К тому же, ему пришлось отвлечься на окружавший их внутренний двор очень знакомого строения, являвшегося одной из старинных почти дворцовых построек столицы в самом престижном районе Найтсбриджа. Не такого, правда, огромного, как Вестминстерское Аббатство, но и далеко не маленького – в пять нестандартных этажей, не считая цокольных уровней и пентхауса.

И это не говоря о враз нахлынувших воспоминаниях об этом месте, напомнивших Астону буквально о его тысячелетней истории, так бережно сохранённой самими британцами спустя столько столетий. Жаль, он уже не успеет проверить сегодняшние цены на здешнюю недвижимость, чтобы убедиться, что они, как и прежде, самые бешеные во всём мире. Как и имена проживающих тут нынешних знаменитостей. Аву Гарднер** в расцвете лет он здесь едва ли уже встретит… Как когда-то.

Да, бывали в своё время особо запоминающиеся годы (а то и целые десятилетия) и личные знакомства.

- Это что, Александра Палас?

- Когда вам будет разрешено задавать вопросы, тогда вы и узнаете обо всём, что вам положено знать.

Очень даже доходчиво. Хотя Адарду и пришлось кое-как сдержаться, чтобы не скривить губы в ироничной усмешке.

Что-то его всё чаще стало пробирать на несвойственные для цессерийцев эмоции, ещё и не в самом подходящем для этого месте. Может поэтому он и решил сосредоточиться на предстоящем переходе через двор, к одному из входов во внушительное здание, в которое, если ему не изменяла память, он не заглядывал уже где-то с полвека.

К тому же, его не переставала удивлять его новая физическая реакция на солнце. Да, оно всё ещё слепило и раздражало зрительный нерв, но уже без острого желания буквально прикрыть глаза рукой или сильно зажмуриться. Без специальных солнцезащитных очков при столь ярком дневном свете ни один цессериец не способен продержаться и двух минут, чтобы не поискать спасительной тени или вовсе не обратиться в арахонта (поскольку только в рептилоидной ипостаси можно было спокойно смотреть прямо на дневное светило и тот же огонь). Сейчас же он реагировал на залитый едва не белыми пятнами солнечного света внутренний двор старинного строения, как если бы был простым человеком. То есть, мог спокойно обходиться без очков!

И это состояние никуда не делось, пока они не дошли до нужных дверей и не вошли в очень тёмное помещение небольшого вестибюля, возможно используемого в качестве служебного входа. Хотя главный сюрприз их ждал чуть погодя, как раз за следующими дверными створками, ведущими из полностью облицованного лакированными дубовыми панелями классического холла в смежный коридор.

Адарт тогда интуитивно поднял глаза к потолку, подметив несвойственную для человеческого интерьера рамку вокруг дверного косяка всё из того неземного материала и украшенную очень знакомыми цессерийскими знаками и символами. А когда двери перед ними раскрылись и все трое переступили через незримую границу между двумя смежными помещениями, он сразу понял (точнее, увидел), что же здесь было не так.

Вообще-то очень сложно не увидеть, как ты перешагиваешь из одной пространственной перспективы в совершенно противоположную, находящуюся немного в ином «измерении» или физическом восприятии. Вместо обычного коридора в классическом викторианском стиле с высотой потолков в пять метров ты неожиданно оказываешься…

- Мы в Палатиуме? – в этот раз он просто не мог сдержаться от изумления, поскольку раньше это было невозможно в принципе. Тем более, когда на твоих глазах тот самый коридор разрастается, как вширь, так и ввысь до неохватных размеров, наполняясь смешанными элементами, как земного, так и цессерийского интерьера. Про паркет и говорить даже нечего. Такие возможны только в Палатиумах. Буквально литые из глянцевого «гранита» с почти «живым» объёмным рисунком.