– Доброе утро, баба Клава.

– Доброе утро, Лизонька! Я тебя разбудила?

– Нет, – улыбнулась я и пошла к умывальнику.

– Вот, решила покормить вас блинами.

Я умылась, прибрала волосы и села за небольшой стол, стоявший рядом с плитой.

– Моя мама тоже иногда печет утром блины. – полушепотом сказала я и, улыбнувшись, добавила: – Я люблю просыпаться под звук взбиваемого в кастрюльке яйца.

– Самые вкусные блины достаются тому, кто раньше всех встал, прямо со сковородки! – тихонько засмеялась бабушка и стряхнула со сковороды на тарелку первый блин. – Ты любишь с маслом или со сметаной?

– С маслом, – ответила я, наклоняясь к горячему, еще живому блинчику на тарелке.

Бабушка поставила на стол масло, растопленное в мисочке, и отправила на мою тарелку блин со второй сковороды.

Так, на свежем воздухе, на пирогах из русской печки, на печеной в чугунке картошке и на румяных блинах с маслом, я начала поправляться. Бабушка мягко, как бы не заметно, втягивала меня в разговоры, в домашние дела. Я стала лучше спать, на лице все чаще появлялась улыбка.

Однажды вечером, когда мы с Валей уж легли спать и выключили свет, я рассказала ей, как обидела Яна.

– Лиза, Ян влюблен в тебя с самого детства, – прошептала Валя, – думаешь, он всех дергал за косички?

– Я ничего не видела… Мне нужны очки, – усмехнувшись, сказала я.

– Поговори с ним, – предложила Валя.

– Что ты! – шепотом воскликнула я. – Мне так стыдно перед ним, я в лицо ему посмотреть не смогу. Да и он избегает меня.

– Со временем все наладится. – успокоила меня Валя. – Он тебе нравится? Ян?

– Он всегда мне нравился… Как друг… Не знаю… Сейчас я уже ни в чем не уверена…

– Время все расставит на свои места, – задумчиво произнесла Валя.

– А как у тебя с Гришей? Он ведь ухаживает за тобой? – спросила я.

– Я не уверена… Иногда мне кажется, что ухаживает, а иногда, что мы просто друзья, – ответила Валя.

У бабы Клавы я провела две недели, она настояла на том, чтобы я не уезжала с Валей, а осталась еще. В тихие вечера за чашкой чая я делилась с ней своей болью и разочарованием, а она обычными словами, как-то просто и естественно, вселяла в меня надежду и возрождала во мне радость жизни. Домой я вернулась, на радость мамы и подруг, румяной с улыбкой на лице.

Шло время, я училась, заботилась о Лиде, помогала маме, проводила время с подругами. В какой-то момент мне захотелось рисовать, и я начала писать картины. Жизнь вновь увлекла меня, покрыв туманом былые разочарования и несбывшиеся мечты.

Прошло полтора года. В 1938 году Гриша и Ян закончили учиться в институтах и осенью их призвали в армию. Кира устроила по этому случаю традиционный прощальный праздник. В это же время приехал в отпуск Гер. Они с Кирой, как и договорились, писали друг другу письма, а прошлым летом Кира вместе с мамой ездила в Ростов-на-Дону.

И снова мы собрались нашей дружной компанией: я, Кира и Валя, Гер, Гриша и Ян. Я не видела Яна последние два года. Теперь я редко ходила в гости к Кире, чаще она приходила ко мне, поэтому я с ним не встречалась, на наши совместные праздники он больше не приходил. Я была уверена, что он меня ненавидит и поэтому избегает. И еще я была уверена в том, что люблю его, всегда любила да только поздно это поняла.

За это время Ян очень изменился, он еще вырос, возмужал. Регулярные занятия спортом сделали его тело сильным и мускулистым. Я его даже не сразу узнала, когда вошла в комнату. В разгар нашего застолья с пирогами и душистым чаем, я украдкой смотрела на него и думала, каким же красавцем он стал и как с ним тепло и спокойно.

После чаепития мы все вместе пошли на вокзал, куда должны были прибыть призывники. Гер раздавал советы, как бывалый военный, Кира взяла обещание с обоих, что они будут себя беречь, Валя с грустными глазами стояла рядом с Гришей, а я не знала, что мне делать. Мне так хотелось попросить прощения у Яна, рассказать, как я сожалею о своем поведении, как я соскучилась по нему, но я не могла даже посмотреть в его глаза.